При бабушке моей Наталии Николаевне Карбусель была настоящим цветников. Девок и баб видимо невидимо. И параметры у всех самые достойные. Такие бы Кирову понравились. Щекастые и грудастые.

Но что было при царе Николае, вряд ли сохранилось при генсеке Сталине. Надо найти в деревне милиционера и действовать через него. Он власть, разобьется в лепешку, но для ленинградского вождя ресурс изыщет. На худой конец, свою жену уступит.

И мы пошли, и была нам дорога легкая и счастливая. Товарищ Киров стрелял, и дичь сама собой слетала с веток и падала на землю. Надо думать, из уважения к пролетарскому руководителю. Когда мы вышли на опушку ягдташ нашего охотника был битком набит разнообразнейшей птицей. И глухарь, и тетерка, пара уток и редкий теперь гость в местных лесах, рябчик. Вождь, надо отдать ему должное, стрелял отлично, только почему-то с левой руки.

– Вы нам счастье принесли, товарищ рабочий. Редкий сегодня улов. Верно, товарищ егерь.

– Его заслуги тут нет, Сергей Миронович. Всё вы, ваш талант стрелка.

– Подхалимничаете, товарищ егерь? Нехорошо батенька, нехорошо.

– Ну-с, в какую избу нам прикажете идти, уважаемый бывший кабан.

Это так партийный функционер изволил шутить. Я и вправду чувствовал себя кабаном на заклании. И тут из ближайшей избы вышла Анютка. Да, да, она самая, зеленоглазая бестия Анютка.

– Кого привел! Ты кого привел, кобелина?! Шлялся где-то, пьянствовал, нашел собутыльников. И в дом привел?!

Я почувствовал, что Анютка сейчас начнет бить товарища Кирова. Я попытался спасти вождя. Но егерь меня опередил. Он бросился вперед, схватил за руки буйную бабенку и что-то начал ей шептать на ухо. Анютка сперва вырывалась, потом охнула, выпучив глаза. Посмотрела на моего спутника и, видимо сравнив его с портретом в газете, заулыбалась.

– Здравствуйте дорогой вождь! Радость-то сердцу какая, именины души. Пожалуйте в избу, угощу, чем могу.

Егерь ей еще что-то прошептал, она хрюкнула, понимающе повела плечами.

– А что?! Непременно найдем. Да вы пожалуйте в избочку. У меня как раз варево наварено. А вашу дичь мы мигом приготовим. Долгое ли дело. Вот Таньку да Ленку позову, они мне помогут.

– Самогончик у нас найдется. Сами не пьем, запрещено, не гоним. Но для дорогого гостя!!!

– Что, не пьете? И правильно делаете дорогой товарищ Киров. Тысячу лет вам жизни и крепкого здоровья. Пусть наши враги пьют, с горя. А мы здоровые будем и трезвые.

И мы вступили в гостеприимную избу. И был пир горой. И бляди, которых пригласила моя ведьма, оказались для сельской местности вполне и вполне. Почти и не бляди. У одной муж объелся груш, частое заболевание и в нашу эпоху. У другой мужа расстреляли.

– Не за контру, дорогой товарищ Киров! С приятелями чего-то не поделил и в топоры. Мой умелец был, троих зарубил. Пришлось идти в тюрьму. И за что, спрашиваться?!

Киров утешал, обещал разобраться, ел, пил, шутил. Как-то получилось, что Анька с подругами обсели его со всех сторон. То одна погладит, то другая ущипнет. Меня егерь увел на другую половину избы и поил самогоном, приговаривая:

– Ну и что, что за твоей немного поухаживает. Не слиняет. А тебе то какая польза! Она у тебя, слышь, не венерическая?

И я убеждал бдительного егеря, что стервозная ведьма Анька сифилисом не больна, что она проверялась. И что в нашей деревне никто о сифилисе и не слышал. Вот трипак разок был, так съездил один дед в город и привез. Сейчас мается.

Егерь хохотал, потом пытался меня проверить на предмет триппера. Потом мы оба охмелели. Из соседней комнаты слышались охи и стоны.

– Ох, как вы Сергей Миронович!