Завтра попробую, проедусь на лошади в сторону усадьбы ближайших соседей. Барышни там играют на фортепьяно, отец большой оригинал, сельскохозяйственные опыты делает. Выращивает в открытом грунте помидоры и учит этому своих крепостных. Те, из любви к барину, делают вид, что сей овощ им по вкусу. Идиллия!

День тёк в мирных беседах с бабушкой. О том, о сем, о том, как в старину хорошо жили. О том, как Григорий Александрович пригласил её на мазурку, и что при этом сказала Государыня Императрица. Большая шалунья была покойница. Но крепко ревнивая. Поглядела только раз на веселие юной графинюшки и на следующий день приказ: Ехать сей же час в деревню. И готовиться выйти замуж за графа Апраксина. Сей Апраксин был её старше на двадцать лет.

– И ведь прожили в мире и покое десять лет, трех детей породили. Младшенький, правда, от оспы умер.

– Дедушка твой от ран страдал, с Румянцевым воевали, ордена имел. Да что я рассказываю, ты все сам знаешь, Боренька.

Боренька ничегошеньки не знал, и бабушкино повествование выслушал с большим интересом.

Вечер блаженного ничегоделания. Проходя со свечой в свои, уже привычные покои, я задержался на минуту у окна. Уже надвигалась ночь, без электричества неуютно как-то по вечерам. Взять что почитать, но выбор книг у бабушки был специфический. Всё французские романы. Какие-то дикие авторы, я о таких и не слыхивал. Вольтер был. В школе, слава богу, учили мы французский. Но читать неадаптированного Вольтера! Да я сказку Шарля Перро про Красную Шапочку осилю только в изложении для детей.

Второе полезное завоевание моей мятежной молодости это два года занятия фехтованием в кружке у очень неплохого тренера. Дорого маме обошлось моя учеба. Но теперь я вполне неплохой для начала девятнадцатого века фехтовальщик.

Уже двинулся было к себе, в постель, там ждет крепкий сон. Наташка то ли придет, то ли нет. Прошлой ночью крепко отшлепал её по горячей заднице. Решила у барина выклянчивать послабления для своего отца. Папаша у ней лодырь, бабушка о нем рассказывала. Пару раз не заплатил недоимку, простила. В этом году опять нацеливается обжулить господ. Дружба дружбой Наташенька, а денежки врозь. Все больше чувствую себя помещиком крепостником. Уже мечты о гаремах витают в голове. Надо бы и заняться правильным земледелием. Помидоры выращивать не буду, бог с ними.

– И не надо помидора выращивать. Отцы наши жили без помидора и нам завещали. Ты скажи, доволен жизнью сегодняшней? Чего-то ты суетишься, бегаешь туда-сюда. Тебе граф бегать не годится, большие беды и себе и людям набегаешь.

– Кто это?! Кто со мной говорит?

Тень у стены сгустилась в неопределенную фигуру, то ли человек, то ли зверь.

– Зовите меня как хотите. Дворня кличет Герасим. Хотя какой я Герасим. Собак у меня сроду не бывало. В крепости мне быть тоже не приходилось. Крепостное оно для вашего брата, для людей. А я, сами видите, в человеки никак не гожусь.

И вправду, несуразное это существо походило на что угодно, только не на человека. Угрозы от него явно не чувствовалось. И все же. Не тот ли Герасим, которым мне давешний комарик грозил?

– Он самый и есть. При барском доме я с рождения. Все для его благополучия делаю. Уж, извините, надо было вас сюда препроводить. Случай такой один раз бывает.

– Да зачем?!!

Вопль мой не получил ответа. Дрянная случайность прервала беседу. Надо же, все та же дура Наташка прошлепала босыми ногами по полу и взвизгнула, наступив на ногу моему собеседнику. Он метнулся в сторону и исчез.

– Ну что ж, идем в опочивальню Мессалина.

– Кто, кто барин?

– Настя Рыбка. Плыви вперед, нас ждет теплая постель.