Учил меня уму седой наставник. —
Ты слышала о страшном чёрном госте?
Его шаги звучат во мраке гулко,
Пугает он живых ночной прогулкой,
А днём считает жертвы на погосте.
Но если он свои поднимет веки,
Холодным на тебя посмотрит взглядом,
То душу навсегда отравит ядом
И заберёт тебя в свой мир навеки.
Не слышала, дитя, об этом? Странно…
Я расскажу». В руках дрожали чётки.
Раздался бой часов звеняще-чёткий…
Он говорил и складно, и пространно,
Но страх и непокой его снедали.
Душа тряслась, как робкая овечка,
У бедного простого человечка,
Перед собой увидевшего дали,
Смешавшие соблазны и угрозы:
Там дождь – солёный, а у моря душно,
Порок живёт под маской благодушной,
Важней цветка шипы для чёрной розы.
Там хо́лмы поросли дремучей елью,
И росы в полдень падают на травы,
А кубки по́лны сладостной отравы,
И служат косы мёртвых дев постелью.
Со всех грехов там сорваны засовы,
Бегут потоки с похотью и скверной,
И властелину служат службой верной
Суккубы, духи, грешники и совы.
Там неизвестно слово «человечность»,
Гоморра и Содом в основе мира.
И по веленью чёрного кумира
Там на часах одно лишь время – вечность».
И я кивала, всё об этом зная…
Мне сердце растревожили виденья:
Уже давно по воле провиденья
Я двух миров послушная связная.
Туманя мозг словесной филигранью,
Я, на инстинктах низменных играя,
Веду к чертогам про́клятого рая…
Пошёл за мной – и ты уже за гранью…
О мирре ты забудешь и елее,
Запретного вкусив со мною пло́да!
Порвались чётки… Стуком бусин – ода
Проснувшемуся гостю…
Будь смелее!
27.08.2013
Дай мне руку…
«Дай мне руку, дитя. Мы с тобою пойдём
Вслед за тёплым танцующим ветром.
Серый мир зацветёт под весёлым дождём,
Счёт не будем вести километрам!
Счёт не будем вести промелькнувшим годам:
Все – с тобой, до единой минуты.
Страх и боль прогоню, им тебя не отдам,
Разобью их оковы и путы.
Осушу твои слёзы с морщинистых щёк —
Старость больше не будет помехой!
Дай мне руку, дитя: нынче вышел твой срок.
Жизнь земная останется вехой —
Светлой вехой на новом и долгом пути,
Что тебе уготован с любовью.
Все обиды забудь и смиренно прости», —
Смерть приникла к его изголовью.
За окном занимался прощальный рассвет,
Петушиным разбуженный криком…
И без малого сто трудно прожитых лет
Показались душе просто мигом.
03.06.2016
Да будет свет
Он был невыносимо одинок.
Неслись куда-то мёртвые планеты,
Века роились мухами у ног,
И щёлкали призывно кастаньеты.
Тревожный и азартный, этот звук
То замирал, то вдруг взрывался дробью:
Хотел сказать о чём-то звонкий стук…
И горизонт алел, светился кровью:
Горел закат. Не в этой чёрной тьме,
А там, где море солнцем осиянно:
В его неспящем, страждущем уме
Видения теснились постоянно…
Он был никем среди холодной тьмы —
Никем, ничем и всем одновременно:
Во мгле и стуже ядерной зимы
Он был один во всех мирах Вселенной.
Он был один – и слышал чей-то смех,
Смотрел во мглу – а видел ночь и вишни,
Лучи восхода, мягкий тёплый снег,
И кастаньеты били в ритме жизни.
То не был сон: сын вечности не спал.
Не пил, не ел, но – был.
И был бессмертным.
В его мозгу вскипал видений шквал
И делал чёрный холод незаметным.
Картины шли во мраке чередой:
Он видел танец рук, его зовущих,
И страшный гриб над алою водой,
И смерть свою, и гибель всех живущих.
И кастаньеты… Много тысяч лет
Они стучали, звали к пробужденью.
Он улыбнулся вечному мгновенью,
Вздохнул и произнёс: «Да будет свет!»
08.08.2015
Петербургский ангел
Она не задыхалась от любви:
Ей просто не дышалось без него…
Предмайский дождь по стёклам тупо бил,
Ходили хмуро тучи над Невой.
Тускнел над Петропавловкой рассвет.
Исчез в тумане ангел* золотой:
Вознёсся ль ввысь, где был потерян след,