– Ну, чо, сойдет за лесоблю?^>12 – спасительница покрутила ее так и сяк, пока дерево не встало намертво. – Эй, ты как там? Спуститьси смогешь? Слышь, как там тебя, Терентий… Давай, спускайси! Ты чо, тута так и собралси весь век куковать?^>13

Монах покрутил головой, как бы говоря ей, что не собирается весь век сидеть на кореньях и согласен спускаться. С трудом оторвал по одному пальцу от кореньев и перехватился. Так же медленно начал перемещать ноги, отчаянно цепляясь за корни и ища ветки лесины, которую держала Дарья. Под подбадривающие возгласы спасительницы он перенес сначала одну, а потом и вторую ногу на ветки лесины. Так и спускался. Монашеская одежда была вся изорвана, а потому ему не мешала.

– Ну, ты чо, ишшо долго буш кукелитьси?^>14 – Дарье уже начало надоедать изображать из себя спасительницу мужика, который своей медлительностью начал бесить. И плюнула бы на него, да неожиданная шальная мысль хлестнула в самое сердце. – Ну, а чем не мужик? Основательный… К дому такой бы шибко был хорош! Вот ба…

От этой мысли ей стало жарко. – А чо? Сысой-то сам сказывал: Свободна! Хорошева-то мужика топерича мне не видать…

Она вздохнула. – Да и это не мужик! Козлиная бороденка, тошший, монах… Вот возьму и сдам красным! Могет, Сысой ко мне и возвернетси…

Видя, как Терентий медленно и осторожно спускается по лесобле, решила подхлестнуть его. – Вот возьму и сдам тобе красным! Нога-то у тобе раненая, един хрен далеко не уйдешь!

Монах от этих слов замер прямо на месте, где оказался. Дарья засмеялась своим мыслям. – Да ты, оказыватси, ишшо к тому жа и трусишка? Ну-ну. вот чево ты боишси!

И снова нагрянула та же шальная мысль, которую совсем недавно отогнала. – А почему бы и нет? Ишь, как боитси… А ежели ево заставлю? Скажу: сдам и баста!

Она усмехнулась, представив себя в роли шантажистки, и снова отбросила эту мысль.

– Ну, чо встал? Спускайси, уж… Так и быть – не скажу! Но, пока… – неожиданно Дарья почувствовала, что ей нравится играть им, как кошка с мышкой. Невольно в памяти всплыл Сысой и то, как он играл с ней: то доводил до белого каления от злости и ненависти, то ублажал так, что теряла сознание, превращаясь в дикого зверя. Теперь же появилась возможность поменяться с Сысоем местами, только вместо него будет она, а вместо нее – Терентий. Монашек. А мысли снова вернулись к бывшему возлюбленному. – Все жа подлай же ты, Сысой… Сволочуга! Ссильничал, а женитьси кто бут? Ентот монашек?

Внезапно появившаяся шальная мысль приятно кольнула, обдав жарким потом. – А чо, ежели? Вот возьму, да и женю на себе ентова монаха! Жаль одно: монахи не женютси… А чо, ежели ен перестанет быть монахом? Ну, к примеру, умрет?

Подумала и добавила. – Для всех? Тоды чо? Одна лишь я и буду знать, чо по чем… Да ен! А все другия подумают – помер! А ежели ба ишшо бумаги каки выправить… Вот енто было б дело!

И взгляд ее упал на красногвардейца. – Ну, да вот хотя ба с ентова… Ен ить мертвай… Ему ж не к чему! А ентот ба жил… Ить един хрен красныя пымают!

Эта мысль была чудовищна и притягательна. И чем дальше Дарья задумывалась над ней, тем больше она ей нравилась. – Ну и чо, тока надоть усе изладить хорошо, тихо… Тоды и комар носа не подточит!

Пока у Дарьи рождалось это удивительное решение, монах медленно спускался по лесобле. В самом конце, когда его глаза встретились с лукавыми глазами спасительницы, Терентий оступился и полетел прямо на стоящую внизу женщину. Дарья, не успев отскочить, оказалась опрокинутой на землю и покатилась вниз вместе с ним. Кончилось все тем, что она оказалась лежащей на нем. Так их глаза встретились теперь уже совсем близко-близко.