И, не видя ничего впереди себя, помчался, куда глаза глядят. Даже и не заметил, как спустился к реке и погнал коня через реку вплавь. Прохладная вода постепенно начала приводить разгоряченного Сысоя в обычное состояние…

От взрыва Терентий вздрогнул и проснулся: холод уже охватил его руки и ноги, начало трясти. Быстро соображая, каким образом он здесь очутился, вспомнил все, что произошло, и разом облился холодным потом. Осторожно выглянув из своего убежища, удивленно увидел, как вылетела из выхода монашка и упала на землю.

– Монашка? Она-то чо здеся делат? А кто ж тоды тама? – вопросы, один за другим возникали у него в голове, не находя ответа. Терентий, замерев, спокойно наблюдал за тем, как монашка, в отчаянии покатавшись по земле, встала, взяла факел и снова устремилась в подземный ход.

– Тихо! – приказал себе наблюдатель, чувствуя, что готов сорваться с места и направиться к своему тайнику, но природная осторожность и на этот раз победила. – Никто не знат… Ну и пущай не знают… А я ишшо подожду: мало ли…

И дождался ее выхода. Но ничто не тронуло его души, хотя и видел как вышла полусумасшедшая, мокрая и грязная женщина со слезами на глазах. Безучастно огляделась вокруг и, поникнув, побрела куда-то к реке.

Меж тем Терентия мучало любопытство. – Чо ж тако тама? Почему монашка вышла така?

Не в состоянии совладать с ним, начал искать факел, который оставила чумная монашка, и только нашел его, как услышал некие посторонние шумы. Природная осторожность и возникший страх заставил его бросить факел в кусты и юркнуть в свое убежище.

Убедившись, что ему больше ничто не угрожает, дрожащими руками он начал расшатывать камень, закрывающий его тайник.

– Тута ты у мене буш в безопасности… – любовно погладив крест-ключ, обладатель тайны клада монахов положил его в тайник и поставил на место камень. – И никто окромя меня не знат про тебя!

Теперь можно было и расслабиться.

Сколько времени еще выжидал подходящего случая, Терентий не знал, но только покинул свое убежище только тогда, когда, оказавшись у реки, услышал выстрел пушки по монастырю.

Река, ровной полосой преградившая путь Сысою и отрезвившая его, неожиданно навела на совершенно безумную мысль. – А чо, ежели оне убехли через реку? Перелезли через забор и потихоньку перебрались. Тоды далеко не могли уйти с ранеными-то! А чо, время ишшо есть… Авось да и оправдаюсь перед командармом!

И он, вернувшись в отряд, взял с собой нескольких конников, с которыми и поскакал к броду. И первое, что увидел он, это был грязный монах. – Стой, монах чертов!

Хоть голос и был довольно далеко, но Терентий сразу же догадался, что это относится к нему. Не долго думая, поднял свою рясу и пустился бегом, пригибаясь как можно ниже, в верх от реки. Он то падал, то поднимался и снова бежал, гонимый страхом, особенно после того, как, оглянувшись, заметил двух красногвардейцев и рыжего детину в кожаной тужурке с наганом в руке. Пули, то и дело визжа, отбивали ветки, зарывались в землю, но беглеца не трогали.

– Косподи, помилуй: Ить так и убить мокет! – перекрестился свободной рукой беглец, после того, как пуля отбила ветку прямо у него над головой, внушая безотчетный страх. Терентий упал на землю и пополз как ящерица, стараясь как можно лучше слиться с землей.

Высокий лог, к которому приполз трусишка, обрывом уходил к реке из-за оползня, ежегодно отвоевывающего у земли значительную часть берега вместе с деревьями и их обломками. Но в том месте, куда приполз Терентий, несколько больших елей, сцепившись между собой корнями, никак не хотели уступать реке и ее пособнику. Поэтому, перевившись корнями между собой, из последних сил вцепились ими в оставшуюся землю берега, нависали над обрывом в виде крыши, обреченно смотря, как река Тура из года в год отвоевывала себе их землю.