Агата тихонько подглядывала за Николаем, и вспоминала все, что было связано с ним. К тому же страх, обмороки, падения, подъемы – все прошло. Лишь чувство огромной благодарности от людей, спасенных ею, переполняло душу. Но и здесь она старалась остаться честной. – Да, мы это сделали! Пусть грязные, ужасные… Но нам и Господу нашему люди были благодарны за свое спасение!

Что-то необычайно нежное, ласковое вдруг проснулось в ее сердце и тут же отозвалось чем-то жгуче-недозволенным внизу живота. – Да, ну и что! Сама отдалась ему там, в келье… И не жалею! Нисколечко… Наоборот: протяни он ко мне сейчас руку…

Волна сильнейшего желания покатилась по ней, накрывая с ног до головы. Сама не зная почему, она протянула свою руку к Николаю и тронула его лицо. Тот вздрогнул и пристально посмотрел на Агату. Словно некая искра желания проскочила между ними – и он и она вдруг разом поняли: вот оно… И потянулись губами друг к другу.

Легкое касание губ только раззадорило обоих – они на мгновение вздрогнули и разошлись, но только за тем, чтобы с новой силой вернуться к прерванному чувству. Они вспыхнули оба одновременно, словно сухие спички: и он и она, пройдя через испытания подземным ходом, возможно, интуитивно понимали, что эта встреча – их последняя встреча. А потому, лишь на крохотное мгновение расставшись губами, они как чумные впились в друг друга.

Гигантские волны возбуждения захватили обоих. Мир закружился вокруг них, лишая себя всякой конкретики: он видел только ее, она видела только его… Она чувствовала и жаждала его, он жаждал ее… И не было им никакого дела до того, что рядом мокрая от инея трава. Мир для обоих сократился до одного, единственного человека: и это был тот, кого любили всегда… С чувством, что только смерть может их разлучить и помешать желанию быть вместе, бунтарский дух сдался, а душа благословила их чувство. И Агата застонала, ощутив в полной мере то, ради чего жила все это время…

– Я… Люблю… Тебя! – слова, произнесенные шепотом мужчиной всей ее жизни, были вершиной всего того фейерверка чувств, вспыхивающих раз за разом, в конце концов, приведших к взрыву всех эмоций…Легкий стон облегчения и светлой радости – вот о чем так долго она мечтала! И вдруг поняла: да, она победила всё, но за это придется дорого заплатить. Но сейчас, заново испытав это светлое чувство, уже была готова платить и благодарила Всевышнего, за то, что дал испытать это… Однако, это противоречивое чувство благодарности и расплаты так сильно ударило в голову, что провалилась в какую-то бездну…

Когда Агата пришла в себя, она тут же вспомнила все то, о чем сказал ей Николай, и открыла глаза. Слезы выступили на лице, собирались в уголках глаза и стекали по щекам, оставляя след – это интуиция говорила о том, что вот-вот Судьба их разлучит. Закрыв глаза, бывшая монашка снова уткнулась ему в грудь лицом.

Николай тоже чувствовал это, но понимал иначе: перед ним стояла задача перекрыть доступ людей в подземный ход. Несмотря на то, что только что его охватил приступ любовного желания к женщине, которая ему была так необходима именно сейчас, он трезво обдумывал свои действия по выполнению поставленной задачи.

Агата не понимала то, что сейчас с ней творилось: она была счастлива и одновременно – несчастлива. Счастлива, потому что снова испытала невыносимо сладкое чувство слияния с близким человеком, и несчастлива, потому что знала: нарушив слово, данное Всевышнему, она подводит не только себя, но и того, кого любит. Именно это обстоятельство больше всего и грызло душу, не давая покоя. Именно это заставляло ее больше всего беспокоиться за его жизнь.