– И потом, – подхватила следом за ней и Леся, – колодец находится в кустах. Если бы Боцман в него случайно свалился, он мог бы успеть ухватиться за ветви. И либо выбрался бы по ним наружу, либо смягчил бы падение и не убился.

– Что касается самой раны у него на голове, – вступил в разговор и Лисица, – то в колодце нет ни одной выступающей детали. Ступени, которые тут когда-то имелись, были вырыты прямо в земле. От времени они раскрошились. Ни камней, ни железной арматуры, о которую можно проломить себе голову, в колодце нет.

– Его мог ударить камень во время обвала.

– Здоровый, должно быть, был тот камень. А я никаких камней, в крови испачканных, там не заметил, – проворчал теперь уже и Ваник.

– Может, ты плохо смотрел? Кровь на камне вполне могла припудрить пыль, которая бы неизбежно образовалась во время обвала.

– Да? А полицейские? Они тоже плохо смотрели?

К слову сказать, полицейские не нашли в подземном ходу ничего подходящего, чем можно было бы проломить себе голову. Но их это нисколько не смутило. Расследовать обстоятельства смерти какого-то там Боцмана – местного алкаша, который им только глаза своим видом мозолил, они не собирались. Как говорится, баба с возу – кобыле легче. Только тут вместо бабы выступал Боцман.

Но друзья не могли так легко согласиться с версией полиции. Да, эта версия была во многом и для многих удобна, но только не для них.

– В общем, все мы считаем, что в этом происшествии есть что-то неясное, – подвел итог Лисица.

– Да, и надо выяснить, что именно.

– И еще мы должны узнать, что случилось с Ноем, – подала голос Полина, выходя из своего ступора, в который она впала после того, как Ваник нашел в подземном ходу медальон, принадлежащий Израку.

Однако Матрона считала, что поиски пропавшего гения можно немного отложить.

– Нам в самую первую очередь надо сообщить Наталье Семеновне о смерти сына, – сказала она.

– Правильно.

– Наталья Семеновна – это мать Боцмана? – пожелала уточнить Леся.

– Она самая. Проводите меня до ее дома?

– И даже пойдем вместе с вами, – кивнула Кира.

И когда остальные начали шипеть, зачем ей это надо, она лишь шикнула на них:

– Тихо! Если кто и может знать о том, что покойнику Боцману понадобилось ночью в лесу, то это только женщина, с которой он жил. В данном случае его мать.

Наталья Семеновна оказалась совсем древней старушкой. Сухая и жилистая, она почти ослепла к старости, но хозяйство вела твердой рукой. В доме был относительный порядок. Натоплено, пол подметен, и, что самое главное, тут не было запаха лекарств, присущего жилищам стариков. Да и сама Наталья Семеновна для своих восьмидесяти с гаком выглядела очень даже крепкой.

Несколько курочек, о которых говорил с таким пренебрежением господин Жуков, с довольным видом ковырялись в загоне. На грядках торчало с десяток кочанов капусты. Видимо, как-то Наталье Семеновне удавалось находить силы для огорода и птичек.

– На здоровье не жалуюсь, только вот глаза подвели, не вижу почти ничего, как пелена перед глазами. Читать почти совсем не могу. Только с очками, да и то с трудом.

– Операцию можно сделать.

– А зачем? – спокойно возразила старуха. – Если Господь послал мне испытание, надо его вынести со смирением. Да и не нужны мне глаза стали. Что по хозяйству, я и полностью слепой соображу. Всю жизнь тут живу, на ощупь могу любую вещь опознать.

– Все-таки без зрения плохо.

– Конечно, нехорошо. Но все можно решить при желании. Библию мне соседка приходит читать. А телевизор я не смотрю, одно паскудство в нем.

Друзья вели этот разговор, не зная, как подступиться к самому главному, ради чего они и явились в дом Боцмана. Но Наталья Семеновна сама вывела их на разговор: