Гера допоздна зачиталась рассказами Сервантеса, лёжа на кровати. Её клонило в сон, и она, наконец, опустила книгу на желтый линолиум пола, рядом с кроватью. Полубред-полусон устраивался на ночь за закрытыми глазами. В коридоре горел свет, а родители разговаривали в своей комнате. В коридоре возник большой лохматый пёс и просунул свою длинную морду с жёсткими усами в приоткрытую Герину дверь. Сначала она не обратила на это внимания, у них же были животные дома. Потом она вспомнила, что у неё вроде кошка. Откуда взяться собаке? Кошки – враги собаке, поэтому она не могла прийти из общего коридора. Значит, она вышла из Гериной комнаты, когда раскрытая книга коснулась пола. Она сошла со слов, с печатного листа, другого объяснения нет. Там что-то было про собаку… Или про барокко…

Марк бежал от вампиров по узким коридорам мрачного старинного здания. За закрытыми дверями слышался чей-то зловещий и дразнящий смех. Свечи в медных канделябрах отбрасывали красноватые всполохи на стены и пол, и в этих всполохах бесноватые чёрные тени жили своей жизнью, прыгая, смеясь и пытаясь схватить Марка за волосы. Он искал сестру, чтобы вместе спрятаться, а потом убежать на улицу. Он прижимался к стенам, полз по пыльным полам, скрывался в тёмных дубовых шкафах, снова бежал. Оказавшись на большой гранитной лестнице без перил, Марк прилип к земле. Ноги стали ватные, и он полз на животе, стараясь не скатиться вниз, в страшную, клокочущую бездну, полную вампиров. Через десятки тягучих километров он добрался до верха и уткнулся носом в огромную дверь без ручек. Разбежался, толкнул и вылетел в тихую круглую залу. Закрыв за собой дверь и оглядевшись, он, наконец, увидел Геру. Сестра стояла у окна и смотрела в чёрное небо, повернувшись к брату спиной. На её лысую голову падал лунный свет. Марк, захлёбываясь в слезах, подбежал к ней, коснулся рукой плеча и позвал по имени, которое ей дали родители: «Наташа, бежим!» Когда Гера повернулась, Марк увидел пугающе бледное лицо, чёрные, без белков, глаза и медленно раскрывающуюся пасть с острыми клыками….

Бирюзовые волны окатывали тело, оставляя на губах свои солёные поцелуи, солнце поджаривало кожу, а белый сёрф взмывал в облака. Оказывается, люди могут летать! Доцент всегда об этом догадывался, но именно сейчас понял, как это нужно делать! Ловишь волну и направляешь сёрф вверх, когда находишься на самой кромке воды. Океан выталкивает тебя в небо. Расправляешь руки и летишь… Так легко…

Отделяясь от призраков эпох, недописанных и недосказанных, в сизых дымных тучах витала белёсая женщина. И пела глухим печальным голосом старинную песню. Похоронную, загробную, на древнем умершем языке, с тягучим русалочьим мотивом. Женщина тянула свои прозрачные белые руки к Насе и медленно приближалась. Лик её был бездвижным, как маска, глаза давно остановились, и круглая дыра вместо рта застыла в гримасе отчаяния. Песня затихла, и призрак сомкнул пальцы на Насиной шее. Нася не могла пошевелиться, ей не хватало воздуха и сил вырваться из Другого Мира, руки её не слушались, и она начала задыхаться, теряя сознание во сне. Потом она закричала и открыла глаза. В комнате стояло эхо её крика, а прямо перед глазами, над её кроватью всё ещё парила в темноте та белая женщина! Нася судорожно потянулась к светильнику на тумбочке, включила свет, и призрак растаял в воздухе.

Тёма долго ворочался и не мог заснуть. Столько всего произошло за один день! Новенький в школе, Бабуля, Нася… Он сомневался, что правильно себя вёл, думал как вести себя с ней дальше, придумывал темы для разговоров, моделировал ситуации. Было уже совсем поздно, а Тёма лежал с открытыми глазами. В окно светила луна, да так, что больно было смотреть. Он вспомнил, как в детстве сосед ему сказал, что если долго смотреть на луну, можно сойти с ума. Тёме стало не по себе, он перевернулся на другой бок и накрылся с головой одеялом.