Майор перестал печатать и с улыбкой повернулся к Винсенту:

– O’kay, twenty thousand. (Ладно, двадцать тысяч.)

– What’s your name? (Как тебя зовут?) – спросил Винсент.

– Зачем тебе? – усмехнулся майор.

– Потому что я не имею дел с незнакомыми! – заносчиво ответил Винсент.

– Ну, Сорокин.

– O’кей, Нусорокин. Знаешь что? Если ты хочешь быть справедливым, ты должен отдать нам половину того, что ты сейчас заработал.

– Почему? – удивился майор.

– Потому что мы партнеры – ты сделал эти деньги благодаря нам! А деньги, которые ты взял с рабочих, вообще мои деньги!

– Forget it! Забудь! – усмехнулся Сорокин, у него был неплохой английский. – Эти деньги пойдут наверх! – Он показал пальцем вверх. – Но говоря о партнерстве… Вы собираетесь открыть бизнес в этом районе?

Винсент кивнул.

– Какой бизнес? – спросил майор.

– Мы делаем бронированные лимузины.

– O-o! – заинтересовался майор. – А ну-ка подробней! Какие лимузины?

– Любые. В основном «мерседесы».

– «Мерседесы»? Правда? О, это хороший бизнес! – еще больше возбудился и повеселел майор. – Очень хороший! Много бандитов купят ваши машины! Но вам нужна «крыша», протекция! И это мой район, знаете? Как насчет того, что я вас сейчас отпущу даром, и вы будете помесячно платить мне десять косых за защиту вашего бизнеса? А?

– Your English is great, – сказал Винсент, – but your manners are fucking shit!

– What? – не поверил своим ушам майор и переспросил у Александры: – Что он сказал?

– Он говорит, что у вас хороший английский, но дерьмовые манеры, – смягчила Александра.

– Why? Почему? – спросил майор у Винсента.

– Потому что джентльмены не обсуждают бизнес в камере! – заносчиво сказал Винсент. – Ты что, не зарабатываешь на то, чтобы обсудить бизнес в хорошем ресторане?

«ARE YOU CRAZY? ТЫ СОШЕЛ С УМА? – жестами возмущался Робин на улице. – ТЫ БУДЕШЬ ПЛАТИТЬ ЕМУ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЕЖЕМЕСЯЧНО?»

– Oh, sure! (О, как же!) – быстро вышагивал Винсент. – Десять тысяч хуев я буду ему платить, вот что! Мы уезжаем! – Он остановился посреди тротуара и повернулся к Робину: – Читай по губам: мы – у-е-зжа-ем! Бабэнэ?

Робин кивнул.

– Не понимаю, почему я начал тут говорить по-итальянски? – озадаченно произнес Винсент. – Я не говорил по-итальянски лет двадцать! Может, потому, что эта ебаная страна напоминает мне мою юность на Сицилии…

Но тут его исторические сантименты перебил пролетавший по улице кортеж: впереди, с большим отрывом от основной группы машин, мчался милицейский «Мерседес-300», распугивая транспорт сиреной и мигалкой. За ним по уже свободной и чистой мостовой специальным строем – «расческой» – летели серый «Мерседес-600», перекрашенный «Порше-XXI» мэра Москвы и еще один «Мерседес-300». Словно хищные торпеды – и с тем же завывающим звуком – пронеслись они по мостовой, за их бамперами вздымались снежные завитки поземки.

– Oh, fuck! – воскликнул Винсент. – Это моя машина! Я идиот! Я идиот хуев! Я отдал им свою лучшую машину! – В бешенстве и в отчаянии он готов был рвать на себе волосы. И вдруг замер, сказал холодно: – О нет! Я никуда не уеду! Я – Винсент Феррано, Сицилийский Буйвол! Я не оставлю этим ебаным русским все, что я нажил! – И закричал вслед улетевшему по проспекту кортежу: – Вы слышите меня? Я Винсент Феррано! Сицилиец! Мне плевать на деньги! Но вы мне заплатите за все! – И добавил по-итальянски: – Nessuno me lo ficca in culo! Я не позволю иметь меня в зад!

В марте 1996 года Москва была больше похожа на мировую столицу коммунизма, чем при Брежневе и Андропове. Потому что в брежневские времена о коммунизме вещали лишь скучные заголовки в «Правде» да вылинявшие уличные транспаранты типа