И вот мы с подругой в Шанхае, в самом центре, на улице Нанькинской, ищем жилье. Отель мы не бронировали, чтобы сэкономить денег. На часах около девяти утра, мы толком не спали почти сутки. Слегка одурев с дороги, мы стояли на выходе из метро и смотрели по сторонам. Слева был огромный магазин H&M, справа Marks&Spencer. Вдоль дороги росли высокие платаны – один из символов Шанхая. По улице шли люди: китайцы, иногда европейцы. Один из них, седой крупный мужчина, прошел мимо нас и вдруг развернулся:

– Девушки, у вас все в порядке? – спросил он по-английски.

– Да, просто мы не знаем, где найти жилье.

Эту историю я часто впоследствии рассказывала своим туристам. И порой видела в глазах у людей недоверие. Посудите сами, две молоденькие девчонки встречают пожилого европейца, выкладывают ему историю, как они решили переехать в Шанхай. Тот в ответ долго смеется, потом провожает их до ближайшего пункта продажи сим-карт, делится контактами своей знакомой, которая говорит по-русски, и к тому же, еще и дает нам по сто юаней! Зачем он это сделал, мы так и не поняли, видимо, решил, что у нас не только нет нормального плана, но и денег. Его знакомая работала в большом отеле, проходила в Шанхае что-то вроде практики. Она была не из России, я даже не помню, откуда именно, но тем не менее, по-русски она и впрямь немного говорила, как и по-английски, так и по-китайски. Она обзвонила несколько агентств недвижимости и назначила нам встречу с агентом в райне парка Джуншань. По ее словам, это был хороший район для жизни, удобный и относительно недорогой. Все свои последующие годы в Шанхае я и впрямь прожила в этом районе. А в тот день мы уже к обеду подписали договор об аренде и сняли маленькую студию. Это оказалось огромной удачей, только приехали, и все как по маслу. Так что мы пошли обедать и отмечать свой успех.

Но оказалось, что найти квартиру было проще, чем нормально поесть. Мы зашли в небольшое кафе рядом с домом. Я открыла меню, посмотрела на совершенно незнакомые наименования блюд, закрыла и попробовала пообщаться с кем-то из персонала. Было ничего непонятно. Мой диплом преподавателя китайского языка я в тот же день спрятала подальше, потому что сгорала со стыда, глядя на него. Я вообще никого не понимала. Меня никто не понимал. В университете я учила мандарин или путунхуа, то есть «общий» китайский, тот, на котором ведется телерадиовещание, на котором учат детей, который понимают все китайцы. Еще есть диалекты, которые разительно отличаются. Но даже на мандарине китайцы, живущие на севере, говорят не так, как китайцы, живущие на юге. Есть разница в произношении многих звуков, которая делала их речь для меня практически неразборчивой. Мне кое-как удалось попросить что-нибудь из мяса и овощей. Через пятнадцать минут на стол водрузили огромный чан с кипящей водой, тарелку с сырым мясом и листьями безвкусного салата. В недоумении мы пожевали кое-как сваренных нами же продуктов и попросили счет. Семьдесят юаней! В Хейхе за эти деньги нас бы ждал королевский обед!

В глубине души я уже немного стыдилась того, что не испытываю искреннего интереса к своей специальности. Что не ездила на практики, не подрабатывала, не дружила с китайцами, которые учились в Благовещенске. В тот день не сумев разобраться с меню в шанхайском ресторане, я укоренила стыд за плохо выученный, по моему мнению, китайский так глубоко и так крепко, что к сожалению, все последующие годы он только рос. Это была такая мелочь, просто обед, но именно из таких мелочей часто складываются наши представления о себе.