– Рассматриваете товар?

– Да, надо…

Она пошла к лестнице и его пригласила рукой. Приказчики враз поклонились.

– Сами хозяйничать надумали? – говорил ей вслед Палтусов.

– Фабрикой… своей… я давно занимаюсь, а вот теперь…

Она остановилась на лестнице двумя ступеньками ниже его и обернулась, глядя на него снизу вверх.

– Супруг уехал?

– Уезжает.

– Надолго?

– Не знаю. Чай, на всю зиму.

Ее приволжское «чай» немного резнуло его ухо, но тотчас же и понравилось ему. Голова Анны Серафимовны с широкими прядями волос, блеск глаз и стройность стана – все это окинул он одним взглядом и остался доволен. Но цвет платья он нашел «купецким». Она подумала то же самое и в одну с ним минуту и опять смутилась. Ей стало нестерпимо досадно на это глупое, тяжелое да вдобавок еще очень дорогое платье.

– Не угодно ли чаю? – спросила она, стараясь улыбнуться, у дверей хозяйского отделения.

– Не откажусь, если есть.

– Сейчас… Максим Трифоныч, – кивнула она в сторону конторщика.

Палтусов вошел за нею.

– Вы, значит, берете на себя все дело? – сказал он ей тоном утвердительного вопроса.

– Как это вы догадались?

– Догадался. И очень рад.

Они присели на диван, налево от входа.

– Виктор Мироныч, – начал он, – не деловой человек. У него тоска по… бульварам.

Палтусов рассмеялся. Ей понравилось, что он говорит про ее мужа в тоне приличной шутки, хотя и давно раскусил его. Так она желала бы, чтоб в ее присутствии все говорили о Станицыне, пока она считается его женой.

– Да, – спокойно сказала Анна Серафимовна.

Незаметно Палтусов взял ее за руку и почтительно пожал.

– Хороший вы человек! – тихо вымолвил он и поглядел ей в глаза ласково и кротко.

У ней внутри защекотало. Она слегка выдернула руку и обернула голову.

– Что же, вы это из жалости говорите, Андрей Дмитрич? – спросила она.

– Нет! не из жалости! – с живостью возразил он. – Цельный человек!.. Русская культура вот такая и должна быть… А точно, – он как бы искал слово, – судьба ваша…

Он не договорил. Дверь скрипнула. Приказчик подавал ему стакан чаю.

– Вы не выпьете? – спросил Палтусов.

– Я уж пила.

– Вам ехать?

– Да, надо.

– И я тороплюсь.

Приказчик вышел.

– И вы опять соломенной вдовой останетесь?

Палтусов во второй раз заглянул ей в глаза, но на большем расстоянии.

– Да я давно соломенная вдова! – вырвалось у Анны Серафимовны.

Оба они поднялись разом с дивана.

Им обоим приятно было бы остаться еще вдвоем в этом хозяйском отделении амбара. Но если б у Анны Серафимовны и не случилось экстренного дела, она бы все-таки поспешила уехать. Палтусова она принимала несколько раз у себя на дому, но в гостиной, в огромной комнате, на диване, в роли дамы, – она там не так близко сидела к нему, думала не о том, следила за собой, была больше стеснена, как хозяйка.

– Можно будет нанести вам визит? – спросил Палтусов с продолжительным наклонением головы и протянул ей руку.

– Милости просим, – весело сказала она и не успела высвободить свою руку, как он поцеловал ее немного выше кисти, где у ней поверх перчатки извивался длинный, до локтя, и тонкий браслет, в виде змеи, из платины.

– Я хотел расспросить вас подробнее о вашей школе.

Они выходили в наружное отделение конторы.

– Идет порядочно. Только вот теперь я реже буду ездить на фабрику.

«От сердца ли спросил он про школу?» – подумала она и опустила вуалетку. Трифоныч вырос перед нею. Оба конторщика приподнялись с своих мест. Палтусов еще раз простился и надел шляпу, когда брался за ручку двери. Она поклонилась ему и смотрела через стекло, как он вышел под свод рядов, повернул вправо, спустился с мостков и сел на пролетку. Его низкая шляпа, изгиб спины, покрой пальто, лиловое одеяло на ногах, борода с профилем приходились ей очень по вкусу. Все это было и красиво и умно. Она так и сказала про себя: «умно».