* * *

Дорога к мосту через реку, за которой располагалась турбазная Мекка, и куда нёсся сейчас стремительный «ягуар», была ей хорошо знакома – у весёлой жизни свои адреса. Кира была уверена – весёлой её жизнь и останется. Как же иначе? Ничего иного знать она не желала, а послушная судьба до сегодняшнего дня в желаниях ей неизменно потакала.

… Гаишник представился, как всегда, неразборчиво. Понятно было только, что «капитан», а далее – фамилию – он, по обыкновению, благополучно сжевал.

– Слушай, капитан, – Кира высунула голову в окно, – вот чего ты ко мне пристебался? Третий раз за три дня тормозишь! Запал на меня что ли? Или на «ярика» моего? – она похлопала машину по красной дверце.

– Вы превысили скорость, Кира Андреевна…

– Ну так что? Сам посуди: неужели я этого зверя купила, чтоб в общем потоке пыхтеть? Вон за тем самосвалом, может?

– Я вынужден составить протокол.

– Окей. Как скажешь… – Кира втянула голову в салон и ударила по газам.

Машина рванула с места, взвизгнув покрышками. Лихо лавируя по полосам между автомобилями, нарушительница радостно захихикала, отметив в зеркало заднего вида переполох на посту ДПС. Вот и пускай их… Пускай раскочегаривают свои драндулеты с мигалками – пока они отчалят на них в погоню – моя ласточка будет уже далеко!

Далеко, слышите? Эй, лохи!! Ха-ха-ха!… Вот придурки-то! И что за идиоты, что за неудачники идут работать в эти структуры, а? Не грех над ними и поглумиться при случае…

* * *

Ты поднялся на холм оглядеться

– и что же?

Тропа, по которой пришёл, утонула в ночи…

Там же

Выложенная охристой плиткой и присыпанная подвяленными на солнце лепестками роз дорожка вела к открытой веранде над прудом.

В пруду плавали идиллические лебеди. Летний ветерок трепетал цветными лентами, постукивал о перила балюстрады связками нарядных воздушных шаров, надувал парусами прозрачный капрон занавесок. За этими занавесками весело перемигивались цветные огоньки, звучала музыка и шумные здравницы.

На их зов Кира и направилась, по своему обыкновению – решительно, энергично размахивая блестящим чёрным хвостом.

– Ой, Кирочка! – мать подхватила её на входе. – Как хорошо, что приехала! Вот молодец, вот молодец… Салатику положить?

Бережно усаженная неподалёку от молодожёнов, долгожданная гостья с видом исполнительницы тягостного долга устало кивнула. И брезгливо огляделась.

Свадебный пир шумел. Счастливые новобрачные, восседавшие во главе стола и облачённые в белые одежды, источали умиротворённое благодушие, внимая тостующим. Над их головами красовалось открыточное пожелание «совета да любви». Растяжка из золочёных букв напротив гордо скандировала: «Наша невеста – ягодка, наша невеста – вишня, за кого хотела, за того и вышла!» Крупногабаритная, осипшая от трудов праведных тамада, вся в ослепительных пайетках, надрывалась, дирижируя процессом…

– О боже! – Кира мученически закатила глаза. – Вот за что мне это?

Мать испуганно замерла с салатником в руке.

– Всю жизнь мечтала, блин, попасть на подобное пошлое мероприятие, чтобы в полной мере насладиться его лубочной безвкусицей!

– Ну что ты, детка… – родительница принялась поспешно наполнять тарелку драгоценного чада. – Ты уж потерпи… Мы-то люди тех ещё, отсталых воззрений, не продвинутые, как говорится. Мы ж по-другому не умеем… Что мы, собственно, видели-то в жизни? С чем нам сравнивать-то, солнышко? Откуда ему, хорошему вкусу, взяться?..

– Ма, остановись уже! – воскликнула с раздражением Кира, хватая её за руку. – Или ты хочешь переложить мне в тарелку весь стол?..

Кто-то из бывших сослуживцев жениха, такой же шумный и усатый, размахивая рюмкой и пытаясь перекричать музыку, орал новый тост за здоровье молодых. Его супруга присоединилась. И так крепко и надолго ударилась в воспоминания о том, как они с Фёдором Аполлинарьевичем сто лет знаются, как вместе мотались по гарнизонам в молодости, как в партию вступали, как праздники отмечали, какие забавные случае из армейского быта с ними приключались, что заскучавшим гостям пришлось выступление сворачивать насильно.