Еще на ветках ни листочка,

Сквозь гомон улиц городских,

Куда ты, маменькина дочка,

Куда ты, в туфельках таких?

Этот отрывок из лирического стихотворения московской поэтессы Ларисы Таракановой почти сорок лет не выходит у меня из головы.

Небольшая предыстория. Летом 1972 года на тюменской земле проходил литературный праздник. Десятки известных писателей и молодых собрались сначала в областном центре, а потом разъехались по районам. Аромашево, где я работал в райгазете, они почему-то обошли и остановились в соседнем Сорокинском районе. Я переговорил с редактором Леонидом Устюговым, и он откомандировал меня туда как спецкора. Сорокино я знал хорошо. Не так давно село Кротово, где я учился, было в подчинении этого района; местный военкомат призывал меня в армию. Здесь было много знакомых, но главное, в сорокинском фотоателье обосновался мой хороший приятель Николай Попов. Он то и известил меня по телефону о приезде высоких гостей.

Так, благодаря «зоркому глазу» Николая Петровича, в моем альбоме появились фотокарточки с того литературного мероприятия: вот я в группе писателей, а на двух других снимках о чем-то говорим, а может, даже спорим с Ларисой Таракановой. Совсем недавно у двадцатилетней девчонки вышла книжка-первенец «Птица воображения», и она наизусть продекламировала мне несколько стихотворений. С легкой руки знаменитого омича Леонида Мартынова, теплых рекомендаций Булата Окуджавы и Юлии Друниной ее по этому небольшому сборнику приняли в Союз писателей.

Я рассказал Ларисе о трагической судьбе местного поэта Владимира Белова. Она сочувственно жалела, что их плотный график литературных мероприятий не позволяет ей встретиться с этим человеком.

С той памятной встречи прошло почти сорок лет. Какой она теперь стала, хрупкая московская блондинка? Из публикаций знаю, что Тараканова была делегатом 17 съезда ВЛКСМ, а это, по советским меркам, тоже немалый взлет. Сегодня у Ларисы Владимировны семь поэтических книг и замечательные исследования жизнедеятельности Петра Столыпина.

Говорят, что поэты нынче ни в чести. Но это ни про ее проникновенное творчество

…Что делать мне на празднике чужом?

Помалкивать. Потягивать боржом.

И из себя глядеть, как из дупла,

и чуять наступление тепла.

В старом здании аромашевской восьмилетки поручили организовать радиоредакцию. Наспех отремонтированное помещение обставили мебелью и необходимой радиоаппаратурой, в которой я мало что понимал. До армии знал дешевенький приемник – проигрыватель «Серенада», за который мать выложила в промтоварном магазине почти месячную зарплату. Приставленный для технического обеспечения долговязый связист Женька Артемов успокоил меня и показал, как нужно щелкать магнитофонной клавиатурой.

С месяц я присматривался, прилаживался к технике звукозаписи и столько же стажировался на областном радио. Вещание планировалось проводить два раза в неделю по 15 – 30 минут. Никогда бы не подумал, что эти минуты так «прожорливы»: чтобы их заполнить, приходилось пылиться по совхозным дорогам: готовить материалы с полей и ферм, привлекать к выступлению специалистов сельского хозяйства и других направлений. В семь вечера подходили дикторы – зав. отделом культуры Лидия Петрова и звонкоголосый школьный трудовик Валентин Плесовских. Я с волнением включал тумблер, и трансляция растекалась по проводам, словно по жилам, на двадцатитысячную аудиторию района. Иногда по техническим причинам радиопередачи срывались, и идеологический куратор Тамара Николаевна Терентьева меня слегка журила.