Я насторожилась.

– Смотря какое. И говорите мне «ты».

– Чудесно! – Гольдберг, начавший было говорить нормальным голосом, опять перешел на шепот. – Я объявлю своим родственничкам, что сделал тебя единственной наследницей.

– Зачем? – ошарашенно пробормотала я.

– Естественно, для того, чтобы обезопасить свою жизнь. Они перестанут на меня покушаться, как только поймут, что денежки уплыли от них в чужие руки. И наоборот, будут стараться завоевать мое расположение, пока я жив и здоров, – авось перепишу завещание в их пользу.

– Не пойму, к чему весь этот сыр-бор? Завещайте свое состояние какому-нибудь фонду защиты животных и живите припеваючи, не дрожа за свою безопасность.

– Никогда! – возмущенно прошипел Александр Самуилович. – Я люблю мою жену и всех моих детей! После моей смерти мои сбережения будут разделены между ними по закону и по справедливости. Единственное, что я хочу, так это пожить несколько лет, окруженный любовью и заботой, и скончаться в собственной постели от физиологических причин.

Мне пришлось согласиться на его условия.

В следующие дни я познакомилась со всеми членами семьи. Мое появление они восприняли если не радостно, то уж, во всяком случае, с философским спокойствием. К известию о написании завещания на мое имя отнеслись так, как и предсказывал Гольдберг: удвоили усилия для возвращения отцовского расположения. Какие-либо «покушения», со слов моего клиента, прекратились.

Разгадать загадку оказалось проще простого. Поговорила с приходящей прислугой, составила примерный график посещений квартиры Гольдберга, выяснила алиби подозреваемых во время самых серьезных и опасных происшествий.

Через пару дней я абсолютно точно знала, кто замыслил убийство. Все нити вели к молодой красавице-жене Виолетте. У нее были и время, и мотивы, и возможности для осуществления своего замысла. Дабы доказать ее виновность, я разыграла целый спектакль. Единственный зритель – Александр Самуилович – прятался за портьерами.

Довольно легко я вызвала циничную девицу на откровенный разговор, пообещав поделиться завещанным мне наследством, если она поможет ускорить кончину старика.

– Этим я и занималась, пока ты не свалилась как снег на голову, – ухмыльнулась Виолетта. – Слегка травила, провоцировала сердечный приступ и прочее.

– Тебе пришлось бы поделиться деньгами с его детьми, – заметила я. – Или они были в курсе происходящего?

– Нет, я действовала на свой страх и риск, – горделиво похвасталась беспощадная женушка. – Теперь прикончить Сашеньку сам бог велел: я получу не кусочек, а половину его состояния!

В этот момент Сашенька покинул свое убежище и, меча громы и молнии, тотчас выгнал Виолетту из дома и из собственной жизни.

Когда я получала вознаграждение за услуги, Александр Самуилович достал еще один конверт и положил его поверх первого.

– В нем тысяча баксов. Исполнишь мою последнюю просьбу – и он твой.

– Если она столь же разумна, как и предыдущие…

– Татьяна Александровна! – Подчеркивая торжественность момента, Гольдберг опять перешел на «вы». – Прошу вас, что бы ни случилось, с кем бы вы ни встретились, не открывать нашу тайну! Останьтесь моей дочерью еще на месяц. За это время я успею развестись с Виолеттой и разобраться с другими вопросами.

Я подумала и забрала оба конверта. Не этот ли поступок причина моих нынешних бед? Возможно, меня пытаются убрать как наследницу богатств Гольдберга?

В мои мысли требовательно вмешался телефонный звонок.

Трубку брать не хотелось – скорее всего, снова маньяк балуется. С другой стороны, не брать ее – трусость. Я тихонько выругалась и подошла к телефонному аппарату.