– Есть, – Маша со вздохом поднялась и направилась к застеклённому стенду.

*

Костя наконец осилил написание письма; перечитал его и остался доволен. Для себя он сформулировал его смысл следующим образом – вы все козлы, а мы, в белом фраке; и не лезьте к нам со своими идиотскими претензиями.

Посмотрел на часы – время незаметно близилось к обеду.

Он не позволял себе брать из дома всякие бутерброды, как делали остальные сотрудники – ему почему-то казалось, что, если директор питается бутербродами, стыдливо закрываясь в кабинете, это говорит о полном упадке фирмы, поэтому он всегда ходил обедать в кафе, расположенное на другой стороне улицы. Это выглядело совсем по западному и, кстати, оказалось гораздо дешевле, чем он предполагал изначально. Его уже знали все официантки и всегда накрывали его любимый столик у окна, выходившего на улицу – он любил с некоторым пренебрежением взирать на людей, жующих на ходу гамбургеры, понимая, что они не могут позволить себе ежедневно обедать в этом уютном полутёмном зале.

– Вы на обед? – Лена уже стояла с чайником посреди комнаты, когда Костя показался из кабинета.

– Да, пора.

– А мы, вот, чайку. Не хотите?

– Кесарю кесарево, – Костя развёл руками и пошёл дальше, но игривый Ленин голос продолжал звенеть в ушах. Он подумал, каким бы ветреным и беспутным не являлось это существо, с ней гораздо веселее и приятнее, чем дома. По всем параметрам, включая внешность, ей, конечно, далеко до Машки, но как обрыдли разговоры про краски и обои, текущий кран и, вообще, вся рутинная бытовуха!.. Он представил конец рабочего дня, когда, по сложившемуся ритуалу, сначала в кабинет заглянет «бабуля», чтоб попрощаться; потом войдёт Юля, строгая и напряжённая – потупив глаза, она спросит, можно ли ей идти домой. Он, конечно, великодушно разрешит и добавит при этом, будто невзначай: – А Лена пусть останется. Нам ещё надо поработать. (На кого была рассчитана эта глупая конспирация, неизвестно, ведь все давно обо всем знали – зато так получалось гораздо интереснее).

Костя вошёл в кафе и направился к своему столику. Меню ему уже давно не приносили, потому что он знал его наизусть, и поравнявшись с официанткой, небрежно бросил:

– Как обычно. Если, конечно, у вас ничего не изменилось.

– У нас меняется только вечером, а днём все по стандарту, – девушка улыбнулась.

– Зайдём как-нибудь и вечером.

– Приходите. У нас хорошо. Живая музыка с девяти.

– Ладно, – Костя подумал, что надо будет в следующий раз (не сегодня, конечно) зайти сюда с Леной, а то «вечерние отчёты» тоже начали терять свою остроту и привлекательность.

…В конце концов, устрою девочке праздник и посмотрю, как она будет вести себя дальше, – усевшись за столик, Костя по привычке повернулся к окну, – конечно, не Монмартр, но все равно приятно ощущать себя благополучным буржуа, не обеспокоенным завтрашним днём, имеющим небольшую, но собственную фирму, верную жену и молодую любовницу…

Ел он медленно, словно любуясь собой, и допив последний глоток кофе, очень пожалел, что обед уже закончился – возвращаться в офис не хотелось, тем более, надо было ещё спуститься в подвал, чтоб обсудить с технологами новые заявки. …Блин, сможем ли мы, вообще, изготовить клише с этим долбанным пингвином, жрущим эскимо?.. Да и плёнка, наверное, заканчивается… Технари разве сами напомнят о себе? Шлёпают, да шлёпают, пока что-нибудь не кончится…

*

– Маш, закрывай на обед. Я кофе ставлю, – Таня поднялась из-за кассы.

– За булочками сходить?

– Ну, естественно.

Распределение обязанностей произошло между ними уже давно – с того самого момента, когда Таня впервые заварила свой фирменный кофе. За него Маше совершенно не трудно было дойти до угла, где стоял ларек с ароматной сдобой. Непонятно, кому пришло в голову, поставить его в этом захолустье, но девушек это вполне устраивало.