• Фоторобот. Сначала потенциальные жертвы с помощью фоторобота детализируют изображение своего будущего мучителя. По крохам извлекая из подсознания всевозможные артефакты, в коммунальном экстазе зачинают гомункулуса-симулякра. Словно дети они наслаждаются чувством ужаса, предвкушая будущие страдания. Некий шоумен управляет процессом; шоумен ведет и ему отвечает нестройный хор голосов:

– А ударить с таким лицом может?

– Не-е, такой, пожалуй, не сможет…

И шоумен дает другие варианты. Шоумен:

– Глаза?..

– Красные…

– Как насчет семьи?

– Лучше без семьи…

– А духовность должна быть?

– А как же… Футбол… Рыбалка… Нее, – рыбалка не духовность… Читает детективы.

– Кто за детективы?

– Ну как, будем за него голосовать?

– Принято единогласно!

Первое время гомункул не уверен в себе и двигается как-то рывками… В какой-то момент после совершения серии гнусностей, процесс направляется на его поимку. Снова при посредстве шоумена составляется фоторобот. В автобусе люди узнают гомункула и добродушно наставляют: «Тебя ж менты ищут, а ты в автобус… Стань за мою спину когда я буду выходить».

Здесь, впрочем, как и всюду основную работу выполняют профессионалы – писатели, сценаристы, режиссеры… Вот у кого неисчерпаемые залежи нуминозного.

• Три женщины, оживленно переговариваясь, вышли из заводской проходной. Одна начинает фразу, другая, ее перебивая, развивает тему, третья заканчивает, перебивая вторую. Это выглядит как-то комично, как будто репетировали; вроде бы бред, и все же пробивается смысл. Откуда он берется, за счет чего?

1-я: – Ой! Вчера пошла в туфлях…

2-я: – Во! Во! Так мокро было… дождь…

3-я: – Пришла домой с мокрыми ногами…

• Известный эстрадный мнемонист, чемпион по запоминанию всевозможной чепухи, в интервью молодежной газете раскрыл свое ноу-хау: Чем больше изощряется публика в попытке его запутать, тем легче он справляется. Из черт знает какой мешанины слов, выкрикиваемых из зала, он сплетает непрерывную последовательность, – какой-никакой, а текст. Ведь в первом приближении смысл имеет то, что непрерывно. Хотя, казалось бы, какой смысл во всей этой чуши? Но на ее соединение тратится определенная работа, тут как раз необходимы смекалка и навыки, обеспечивающие минимизацию свободной энергии. Словесный сор на ходу сортируются, ищется подходящая идея, все сшивается, это требует работы сознания. А когда возникло целое, его можно назвать, стянув обручем, и тем самым запомнить. Такой вот вербальный супрематизм, первооснова творчества. А дальше можно редактировать, доводить. Но вот что настораживает: похабщина, замечает мнемонист, запоминается легче.

• Чиновника вводит в заблуждение устройство скоросшивателя и само это слово. Завел под новое дело очередную папку-скоросшиватель, скопировал, подшил – какие проблемы?.. Не то? – нажал на кнопку, изъял и выбросил. Но подшить не значит сшить, это механическое объединение случайно оказавшихся вместе фрагментов примерно того же сорта что и содержимое мусорной корзины. В нем нет единства, потому что нет согласования, – не работают префиксы и аффиксы. «Слово – это работа».

• Было в лексиконе советских служащих такое слово – «прикреплен», – числился в некоем тайном списке. Прикреплен к распределителю, столовой, складу, базе, в общем, к чему-то, куда входят обычно со двора. Революция намертво заколотила парадное и провозгласила: «Вход со двора». Заколочен оказался сам прямой смысл, революция его отменила, отсюда, кстати, и пошла показуха. И надо было огибать один угол, другой, заходить во двор, искать нужную дверь. А ведь так удобно со стороны фасада через парадное, не таясь; оно издалека заметно и так устроено, чтобы сразу ввести в центральные покои в кабинет управляющего; здесь все говорит о прямом смысле; парадное не знает множественного числа; право на представительство у парадного.