Исходя из этих философских в основе своей соображений, Арсеньев часто менял старост, сгоняя их как мух с доходного места, и хозяйство его, если и не процветало, как у того же Протасова, но и не разваливалось, как, например, имение майора Нелимова. К тому же, увлекаясь охотой, Арсеньев часто посещал свои деревеньки и угодья, любил поговорить с крестьянами и таким образом более-менее знал, что творилось в его владениях. Крестьяне же, народ, в большинстве своем, сметливый и остроглазый не упускали случая указать барину на воровство и беззаконие его ставленников.

Само собой разумеется, многим хотелось бы заполучить Арсеньева в качестве жениха. Но ни у кого такой надежды не было, так как сам он – умудряясь никого тем не обидеть – в отношении невест открыто отдавал предпочтение семейству Холмских.

– Милая, божественная, Мария Алексеевна, – говорил он Холмской, – жестокосердная Судьба лишила меня счастья стать соискателем руки вашей, но Судьба-негодница решила исправиться, давая возможность надеяться обрести в лице вашем замечательную тещу.

Ах, если бы Холмской быть чуть моложе! Хотя бы всего лет на пять… Ну да к чему мечты… При трех дочерях, да еще старшая в Петербурге, а младший сын в Москве… Нет, конечно, это невозможно… Хотя… И все же нет… «Улетела пташечка в дальние края. Унеслася молодость ясная моя…» – как пел Михал Михалыч Собственной Персоной…

Арсеньев играл на гитаре и исполнял на манер цыган такие трогательные песни, что, право, никакой женщине не устоять бы перед ним… Ах, как у него бесподобно получалась и та же «Пташечка», и «Жалобно стонет ветер осенний, листья кружатся поблекшие», и «Стонет сизый голубочек». Нет, конечно же, нет… Действительно, если ей сбросить лет пять… Ну да как их сбросить? Нет, нет. Дочери – другое дело…

Несомненно, Арсеньев был первым женихом в округе. Не считая, понятное дело, Александра Нелимова. Хотя, что Нелимов? Во-первых, он во власти Старухи, княгини Тверской, и назначен ею племяннице своей Поленьке… Во-вторых, он еще очень молод, и имение их разорено совершенно…

Добавлю от автора, что, в-третьих, Александр Нелимов почти что донжуан, число его романов и связей – впрочем тайных и пока еще не скандальных – говорит о многом и кого-то привлекает, а кому-то служит предостережением. И к тому же Александра ожидают впереди приключения, опасные и рискованные, совсем не способствующие мирной семейной жизни и ровному горению уютного семейного очага.

Арсеньев же словно создан для радостей в семейном кругу и удовольствий размеренного и покойного, но как раз не скучного быта.

Владения Арсеньева и Холмских имели общую – всего в версту – границу, и он называл себя их законным соседом, и часто по-соседски заглядывая к ним на огонек, в шутку обсуждал свою будущую женитьбу на одной из дочерей несравненной, божественной Марии Алексеевны.

Арсеньев восхищался умом Софьи и уверял, что женился бы только на ней, если бы не так долго ожидать, пока невеста достигнет брачного возраста. Что касается Катерины, то, по мнению Арсеньева, его соскучившемуся по женской руке имению нужна именно такая хозяйка. Но… Зная претензии Аглаева, он не дерзнет соперничать с поэтом.

Поэты имеют неоспоримое преимущество перед простыми смертными в борьбе за женское сердце, преимущество, дарованное им музами взамен иных житейских радостей и удовольствий, коих поэты часто лишены.

– Я ведь тоже пробовал взобраться на Парнас, – рассказывал Арсеньев, – однако не дано. Казалось бы владею слогом – а стихи не идут. Сбиваюсь в мыслях на охотничьи картины. А уж когда дошло до того, что стан богини сравнил со статью густопсовой борзой и начал воспевать изгиб напружины, уходящий к комлю правила… Понял, что богохульствую, сам того не желая, и навсегда зарекся брать в руки перо с поэтическими намерениями. Нет, Аглаеву я не соперник, поэт превыше нас, грешных и не умеющих воспарить ввысь на крыльях вдохновения.