– Не бойся, парень, – прервал его мысли Шериф, – Гай тебя наверняка запугал рассказами о шайке Робина, пока меня не было, но опасаться нечего, если ночью ты сидишь дома.

Йован фыркнул.

– Кто вам сказал, что я боюсь?

Гай резко распрямился, стукнув по столу кружкой, которую за секунду до этого поднял на уровень глаз. Остатки пива выплеснулись на стол.

– Чем чесать языком, лучше бы пошёл запирать двери. Не ровен час, сюда пожалуют разбойники, которых, как ты сказал, нечего опасаться.

– Сам пойди и закрой, – голос Шерифа снова стал строгим. – Вроде не первый десяток лет живёшь на свете, а ума с самого детства так и не прибавилось.

Гай не отреагировал, снова ссутулившись над пустой кружкой, и старик, покачав головой, загремел у двери ключами.

Йован немного помялся у барной стойки, но ни Шериф, ни его помощник не собирались с ним беседовать, поэтому он пожелал спокойной ночи и побрёл наверх. Ступени лестницы неприятно скрипели, будто вот-вот могли провалиться. Вчера он этого не заметил, но теперь ветхость всего в этом доме бросалась в глаза.

Обои держались на честном слове: дотронувшись рукой до стены, Йован почувствовал, что они готовы отслоиться, а штукатурка под ними – рассыпаться. Длинный ковёр в коридоре напоминал тропинку: посередине истоптанный, утрамбованный до твёрдости и посеревший, а с боков более мягкий, мохнатый с ещё не слипшимися ворсинками.

Перед сном Йован сложил все вещи в рюкзак и закинул его на шкаф в надежде, что миссис Мышь туда не доберётся.

«Только попробуй что-нибудь сожрать, – подумал он, – тогда и кот не понадобится».

Ночью его опять разбудил стук коготков по изголовью кровати, но он только отмахнулся и спрятал голову под подушку, чтобы уберечь волосы от крысиного любопытства.

Сон был прерван только на рассвете, когда кто-то неистово забарабанил в дверь. Йован услышал, как Шериф и Гай с громким топотом побежали вниз по лестнице, на ходу перекрикиваясь о чём-то – спросонья он не разобрал слов.

Снизу раздался истеричный женский плач, пришедшая пыталась говорить сквозь рыдания, но понять её было сложно. Йован прислушался.

– …обещали! Вы обещали, что защитите всех!

Первым порывом Йована было закрыть уши и притвориться, будто никаких проблем нет, а если и есть, то он не слышит, продолжает спокойно спать, и ему вовсе не обязательно идти вниз.

Слышен был голос Шерифа, пытавшегося успокоить женщину, но её вой продолжался и, судя по звукам, она начала буянить: что-то разбилось с неприятным звоном, загремел упавший стул.

– Хватит! Уймись, Марта! – заорал Гай.

– Ты виноват, ты! Никчёмный паразит! Пьёшь и валяешься по кустам, пока нас… – она испустила хриплое рычание. – Посмотри! Смотри, говорю! Вот, что они оставили под дверью!

Йован вылез из постели и осторожно покрался по коридору к лестнице. Спускаться на первый этаж он не собирался, хотел только посмотреть, что же там происходит.

Полная женщина с редкими, выгоревшими на солнце волосами стояла на коленях и плакала, закрыв лицо ладонями. Шериф, присев рядом на корточки, что-то тихо говорил, но она явно не слушала, целиком погружённая в своё горе. То, чем был вызван её ужас, находилось в руках у Гая: он разглядывал содержимое небольшого мешочка из тёмно-серого меха, мешочек этот был размером с два кулака и сперва показался Йовану мёртвым зверьком. Гай вынул из него крупную золотую монету и подбросил на ладони. Внутри, похоже, было ещё несколько десятков таких же – целая пригоршня золота!

«Кажется, я увидел больше, чем стоило», – подумал Йован и попятился обратно.

Вернувшись в комнату, он снова прислушался к происходящему внизу, но больше крика не было – только плач женщины и приглушённый голос Шерифа, слов которого не получалось различить.