Максим кивает:

– Спасибо, Дарина, можешь идти.

Она выходит. Максим слышит стон Игонькина из комнаты хозяев, поднимается и выходит в коридор.

34

Максим заходит в комнату хозяев. Раненый Игонькин безмятежно спит на кровати. Максим смотрит на него и с улыбкой хмыкает. Затем принимается осматривать комнату. Смотрит под кроватью, за сундуком, за ковром, весящим на стене. Поднимает самотканые половики. Прыгает на полу. Потом заглядывает за шкаф.

35

Максим возвращается в шинок. Здесь его уже дожидаются дед Сирко, сотник Крутиус и хорунжий Чуприна.

– Ну, рассказывайте, казаки, – сходу говорит он, – зачем вы чучело дикого кабана в комнату к деду Сирку забросили?

Дед Сирко удивлен вопросу. Чуприна и Крутиус вертятся, сидя на лавке.

– Сознавайтесь скорее, чтобы грех с души снять, – произносит Максим.

Чуприна поднимается и, бросая смущенные взгляды на деда Сирка, принимается рассказывать.

– Это я один виноват.

– Не, господа хорошие, я тоже своей вины не снимаю, – вставляет сотник Крутиус.

– Бес попутал, Максим, – кладет руку на сердце Чуприна, – У меня от ревности ум за разум заскочил.

Крутиус дополняет своего товарища с места.

– Такого казака на какого-то москаля променяла!

– Решил я Дарине и этому русичу насолить, – продолжает хорунжий.

– А я своего боевого друга поддержать. Не мог же я спокойно смотреть на его мучения.

– Я хотел испортить им любовные утехи.

– И радости.

– Я думал, что они в комнате свиданничают.

– А они на сеновале были…

Дед Сирко поднимается с лавки.

– Так, выходит, это я вам должен «спасибо» сказать за то, что у меня порты мокрые оказались из-за ваших ревностей?

– Выходит так, дед, – сознается Крутиус.

– Ну, мы же не знали, – оправдывается Чуприна, – что тебя на эту кровать черт занесёт.

Дед поворачивается к Максиму.

– Их в холодную сажать надо за то, что они покушались на мою единственную жизнь.

– Вину свою признаем полностью, – склоняет голову сотник.

– Готовы понести любое наказание, – вздыхает хорунжий.

Крутиус становится на одно колено и протягивает деду Сирку плеть.

– Накажите нас, батьку?

Чуприна становится рядом и тоже протягивает плеть.

– Ей, Богу, больше не будем.

Дед Сирко важно забирает у сотника Крутиуса плеть, стегает того по спине. Затем тоже делает Чуприне.

– Ладно. Прощаю. Но только, что это было в последний раз.

– Обещаем, батьку, – говорят те и поднимаются с колен.

– Что дальше делать будем? – Спрашивает сотник.

– Ждать вечера, – отвечает Максим, – А вечером я вам скажу, кто письмо украл.

– Ты уже знаешь? – Удивляется хорунжий.

– Раз Максим так сказал, то это точно, – говорит дед Сирко.

– Зачем тогда вечера ждать?

– Раз Максим так сказал, значит, так надо.

36

Часы с кукушкой, висящие на стене в шинке показывают: «11—10». Все сидят за столами, молча, поглядывая на Максима. Максим пьёт молоко и чего-то ждет. Постояльцы нервничают.

Часы показывают: «11—30». Только Исаак и Милка спокойны и занимаются работой. Они успевает подносить еду и выпивку то к одному столу, то к другому.

Часы показывают: «11—40». Все смотрят друг на друга с недоверием.

Часы показывают: «11—50». Поздно ночью дед Сирко приводит в шинок раненого Игонькина. Все приветствуют его радостными криками, поздравляя с выздоровлением.

Ровно в двенадцать часов ночи в часах принимается куковать кукушка. Все про себя ведут счет.

На дворе громко стучат в ворота. Все тревожатся. Скорик идет открывать. Исаак направляется за ним.

37

Скорик бежит через весь двор к воротам, но у ворот его опережают Максим. Он отстраняет Скорика в сторону и открывают калитку. Во двор входит Хая. Исаак кричит с крыльца.

– Хая, ты спички принесла?