Но при том, что наша семья жила трудно, если не сказать бедно, я помню детство как очень счастливое время. Это время ярких впечатлений, озорства, игр и, главное, время мечтаний под ночным небом. Самое сильное из воспоминаний – мое крещение, то есть принятие православия. Мама не раз рассказывала, как происходил обряд, но я и сам помню многое – мне было уже чуть больше двух лет. Например, помню себя маленького, впервые приведенного в церковь и пораженного тем, насколько просторно и светло внутри нее. Помню красоту церковного убранства и бесконечную высь, обнаруженную мною, когда я поднял голову и посмотрел в «небо». Помню, как священник меня благословил, дал целовать Распятие, а в конце обряда подарил мне много конфет. Это была приходская церковь поселка Куликовка, построенная в 1910 году. Ныне она в черте Ульяновска.

Крестить своих детей было мамино волевое решение. Несмотря на критичное отношение в Советском Союзе к Богу в 50-60-е годы, мама, Анна Федоровна, была глубоко верующим человеком. Помню ее очень красивую икону Святой Анны Пророчицы, перед которой она каждый вечер молилась о здоровье и благополучии детей. И не только своих. Она молилась и за других детей – просила за всех детей мира. Верой в Бога была пронизана вся жизнь нашей семьи. Скажу более, это была как бы естественная среда наших праздников и будней – опять же мамина заслуга и мамино понимание мира. С малых лет мы утром и перед сном читали «Отче наш». Перед ужином все собирались за столом – к этому времени все дети уже возвращались домой из школы, – и мама читала молитву. Лишь после нее домашние с благодарностью за хлеб насущный приступали к еде. Наверное, отсюда мое уважение к пище – я не могу выбросить хлеб или не доесть то, что уже положил себе на тарелку. В нашем доме в красном углу всегда стояли иконы: Николай Чудотворец, Святое Распятие, Житие Христа в позолоченном окладе. Святые праздники, во время которых мы ходили в храм, для нас были светлее, чем день рождения.

Среди христианских праздников я очень любил Пасху. Меня захватывали приготовления к ней. Я с нетерпением ждал того дня в конце зимы, когда мама вдруг всех предупреждала: «Ребята, если будете чистить лук, шелуху не выбрасывайте. Складывайте в глиняный горшок. Готовимся к Пасхе». Это было счастье – обратный отсчет дней до праздника. Больше всего обожал кухонную суету: мама выпекала кулич, и мы все помогали ей красить яйца. Мне казалось настоящим волшебством то, что яйцо было белым и вдруг становилось цветным. Почему именно луковая шелуха, такая некрасивая и невзрачная, давала яйцам такой сочный цвет? Прямо какая-то загадка природы.

А вот на Рождество всем двором мы ходили колядовать. Кстати, любопытное наблюдение – считалось обязательным крестить детишек не только в нашей семье, но и во всей нашей округе. Итак, в Рождество мы наряжались в самодельные костюмы, которые заранее и с большим терпением готовили. Мастерили их из всего, что только можно было для этого приспособить: старая одежда, старые платки, ленты, бусы. Тщательно разучивали святочные песни и ходили по домам, распевая их. Конечно, в ответ просили сладости и мелкие деньги.

Я помню очень ясно, как уже в подростковом возрасте для меня стало откровением узнать, что в СССР, оказывается, официально нет религии.

В памяти хранится немало и других прекрасных детских воспоминаний – например, о красивейшем озере, располагавшемся недалеко от нашего дома. Правда, сегодня я понимаю, что то, что я запомнил как «озеро», на самом деле было заливом реки Свияги, которая, в свою очередь, является притоком Волги. Летом поверхность Свияги буквально затягивало белыми лилиями. Такое огромное количество цветов создавало ощущение абсолютной красоты. И, признаюсь, уже тогда, в детстве, у меня мелькала мысль, как было бы здорово этот вид нарисовать, чтобы запечатлеть его навеки. Созерцая это богатство естественной красоты, я погружался в мечты. Представлял себе Царевну-лебедь, которая непременно должна жить в самом центре этого «озера».