Я не сразу вникаю в смысл его слов, еще около минуты таращась на небесно-голубые глаза напротив, наполненные до краев чувством вины.

– Зачем? Почему просто не сказать об этом, как все нормальные люди, через рот?

– Может быть, потому, что по-другому ты бы не поняла? – хмурится Данил. – Ты же была такой… – Он запинается на полуслове, скривившись, ему явно неприятно вспоминать и говорить об этом. Но я и сама поняла, что он имеет в виду. В какой-то момент я переборщила с образом дерзкой стервочки, превратившись в капризную истеричку. – Блин, Ксюха. Мы же тогда расстались в очередной раз, самый долгий, длиной в неделю, но ты снова объявилась... Сейчас-то это и мне кажется бредом, но тогда мой уставший воспаленный мозг решил, что это идеальный вариант.

Мы с Данилом и правда так часто вздорили и громко кричали о расставании, что я уже не придавала этому значения. Но та неделя без него была другой. Я много думала о нас, о том, что дико устала от придуманного образа и что пора с этим завязывать. Хотела рассказать ему правду и снова стать собой, пусть даже потеряв его. А потом утренняя тошнота, резкая смена вкуса и… полосатый тест.

– Знаешь, что самое забавное? – горько усмехаюсь иронии. – В тот раз я и сама не собиралась к тебе возвращаться, а встретиться хотела по другой причине – сообщить о беременности.

– Черт! – ругается Данил и, откинувшись спиной назад, устало трет лицо. – Прости, – на грани слышимости произносит он. – Я такой идиот…

И это еще мягко сказано. Ведь именно по его вине я первый раз оказалась в больнице с гипертонусом и угрозой выкидыша, прямиком из офиса.

А сейчас… Легче ли мне стало от его признания? Тяжело сказать. Потому что не известно, что хуже, настоящая измена или сфабрикованная. Больно однозначно в обоих случаях. С одной лишь разницей, что во втором человек намеренно причиняет тебе эту боль, чтобы списать со счетов, как наскучившую игрушку.

9. Глава 9 – Данил

У Ксюши определенно есть какая суперспособность заставлять меня чувствовать себя полным идиотом.

Сначала ее волшебное преображение из злобной ведьмы в добрую домашнюю фею, теперь это… А ведь я еще не верил, что Ксюша собиралась сообщить мне о нашем предстоящем родительстве. Теперь понятно, почему она так затянула с этой новостью.

Она сидит, уставившись в одну точку прямо перед собой. Кажется, мое откровение шокировала ее больше, чем я ожидал. Или я снова выбрал далеко не самый подходящий момент?

Как так получилось, что вместо облегчения я снова испытываю чувство вины?

– Ксюш, – зову и осторожно накрываю ее руку своей.

Она вздрагивает и переводит взгляд на меня. Черт! Это что слезы? Ну точно, я идиот!

Видимо, моя растерянность слишком красноречиво отражается на лице, потому что Ксюша вдруг улыбается слегка дрожащей улыбкой, и из ее глаз срываются две крупные слезинки. Она мягко высвобождает свою руку и прикладывает ее к моей щеке. Всего на пару секунд, но это прикосновение обжигает, и даже когда она убирает руку, я все еще чувствую ее касание на коже.

– Прости. Это все гормоны, – говорит она, смахивая слезы, которые уже непрерывным потоком текут по ее щекам. – Я сейчас.

Ксюша встает и выходит из кухни. А я, кажется, даже дышать не решаюсь, пока она не возвращается через пару минут.

– Прости, – говорю, когда она садится обратно за стол, и наконец вдыхаю полной грудью.

– Видимо, я тебя изрядно достала, – вдруг со смешком выдает Ксюша.

– Да, было дело, – говорю как есть и внимательно вглядываюсь в ее лицо. Теперь ей весело? Это и есть тот самый перепад настроения у беременных?

Мы сидим в тишине еще пару минут, а потом Ксюша, едва заметно поморщившись, встает со своего места, тяжело опираясь на стол. Подходит к шкафчикам, достает оттуда блистер с какими-то таблетками и глотает их, щедро запивая водой.