Рассказывает. Вчера поехала на дачу помыть в домике. Да, рано, ещё снег вокруг, но ведь и весна нынче ранняя, оголтелая. Идёт, значит, с автобуса – а возле домика стоит знакомая «мазда» (желание №3 Кариночки). Аэлита замедлила шаг, ступила с дороги и присела за соседскими кустами.

Дело в том, что утром они виделись с сыном. Тот жалел Кариночку: жена вся на нервах, непрерывные зональные совещания, даже обеденный перерыв отменили. У неё важный доклад, лишней секунды поговорить нет.

В Серёжкином голосе подрагивали и звенели торжество и упрёк, и вина перед женой. Дескать, вот, мамочка, ты с подружками всё точишь зуб на Карину – а она, бедная, бьётся как рыба об лёд, всё в дом, всё в семью.

Из соседских, по-весеннему прозрачных кустов всё хорошо просматривалось. Из домика вышла Кариночка, застёгивая свою белую шубку, и мужчина, на ходу накидывая дорогое пальто.

– Они шли такой расслабленной походкой… Лениво, устало приволакивая ноги. Как ходят после… Ну, после… – Аэлита положила руки на стол и спрятала в них лицо.

Пара не спеша села в машину. Откинулись на спинки, закурили и довольно долго беседовали. Нисколько не боясь, не стыдясь, что появятся соседи, доложат свекрови.

Кариночку всегда отличало это бесстрашное равнодушие, холодная отвага, уверенность в себе: «Пшли все вон, я королева». По-простому, это называется хамство и наглость. Она будто всегда пребывала в анабиозе, и её тело хранило температуру на несколько градусов ниже прочих теплокровных женских тел.

Мужики от этой холодной взбалмошности офигевают, теряют остатки ума: вспомните Настасью Филипповну. Женские равнодушие, презрение и самоуверенность притягивают и парализуют их слабую сущность, как змеиный взгляд. И вот они уже готовенькие, и, ужаленные, зачарованно, покорно и неотвратимо ползут в пасть, чтобы быть заживо проглоченными и переваренными.

В Аэлите всё кипело, она напорола горячку. Как только машина уехала, набрала сына.

– Серёж, позвони Карине, узнай, где она. Да, надо. Да, очень. Потом объясню.

Через полминуты озадаченный Сергей сообщил: «Кариночка с утра в президиуме на совещании. Распсиховалась и сказала, что отключает телефон, чтобы не мешал».

Вот всё и встало на свои места.

Вечером этот подкаблучник рассказал жене об Аэлитином звонке. Что тут началось! Кариночка же не зря в совершенстве знала тысячу и один способ размазывания мужчины по стенке.

Она мгновенно сбросила змеиную переливчатую шкурку, вышла из холодного, спящего состояния. Превратилась в расхристанную торговку с Перевоза – тем, кем была в душе на самом деле.

Поток грязных слов, изрыгаемых бледными фригидными устами воспитанной Кариночки, состоял из трёх и пяти букв, и прямо и грубо обозначал половые органы и отношения между мужчиной и женщиной. Поток этот обрушился на Серёжку и окончательно смял и погрёб его.

Досталось по самые помидоры и «подозрительной, параноидальной мамаше», и ревнивому на пустом месте мужу дураку. В то время как она, Карина, пашет как проклятая… да когда этот ад кончится… да пошли вся ваша семейка на…

Покидала шмотки в сумку, схватила ключ от авто и дочку под мышку – и умчалась к родителям. Очень, очень надёжный и единственно верный ход со стороны бл… в такой ситуации.

Её родители, тоном оскорблённых августейших особ, выступили по телефону в роли переговорщиков. Оказывается, мужчина в дорогом пальто – это кузен Адик. Он хочет купить участок в их дачном обществе. Кариночка любезно обещала помочь Адику – что в том криминального? А что касается совещания – их девочка на полчасика отпросилась у начальника.