Под свою эпатажную позицию Аэлита подвела убедительную теорию. Не шерше ля фам – а шерше анфам. Ищите ребёнка. Дети – зло. Ради них на земле совершаются и оправдываются самые гнусные злодейства. Все мировые подлости делаются во имя детей – а вовсе не во имя женщины, как ошибочно решили когда-то бабники французы.

Допустим, кто-то хапает, хапает и не может насытиться (прекрасный пример – миллиардеры в России). Им говорят: побойся бога, куда?! У гроба нет карманов. На тот свет деньги не унесёте. Вы как будто две жизни собрались прожить.

Наивные! Не две – а три, пять, десять жизней они собрались жить: продолжаясь в детях, внуках и правнуках. И у гроба есть карманы. Карманы эти называются – дети, – Аэлитины без того большие глаза возмущённо росли на лице.

– Ради своего семени, своей кровинки человек готов потопить в крови земной шар, ободрать ближнего своего до нитки, обречь на голодную смерть половину субсахарной Африки. Да любая мамаша, не моргнув глазом, перегрызёт горло чужому детёнышу ради своего худосочного отпрыска!

И вот после этого прикажете любить этого якобы прелестного, лепечущего ангелочка, внутри которого уже заложен кровожадный, всепожирающий Дьявол?! А я, – вздымала она длинный породистый палец, – сознательно отказываюсь от продолжения рода. Пусть Зло оборвётся на мне. Я не позволю сорняку пустить корни, размножаясь злокачественным семенем!

Так говорила Аэлита, первая в нашей стране чайлдфри, повергая в ужас окружающих.

– Буду предаваться любви, одной только любви, не отягощённой, не омрачённой и не опошлённой появлением головастика, зародыша. Защищённый секс – слышали о таком?

И что? Ирония судьбы: Аэлита забеременела буквально в один из первых беспорядочных контактов. А всё потому, что соорудила вокруг себя многоступенчатые оборонительные рубежи: спираль, презерватив, безопасные дни, прерванные половые акты, лимонные дольки в интересном месте. Она была стопроцентно уверена в собственной безопасности. Первые грозные признаки в виде задержки, тошноты и округлённости талии – приняла за побочные эффекты противозачаточных таблеток.

И была страшно поражена, когда ей поставили пять месяцев, и было поздно избавляться от злокачественного семени и дьявольского отродья.

Растерянная, деморализованная, поверженная в прах Аэлита даже не могла указать на предполагаемых отцов. Они, как пчёлы, вволю и всласть повозились в её цветке. Утолив голод, взмывали и уносились прочь, сытенько втягивая похотливый хоботок и потирая перепачканные в нектаре лапки. Перепадало и мухам, и бабочкам, и комарам… Разве помнит прекрасный, щедрый, неразборчивый цветок всех полакомившихся его соком насекомых? Слава богу, хоть венеру не подхватила.

В полной задумчивости («в прострации», – говорила она) Аэлита проходила всю беременность. Она как бы прислушивалась к происходящим в ней странным процессам. И даже в момент потуг сосредоточенно, с мучительным выражением супила брови: дескать, как же это меня угораздило?!

Встречали её из роддома с большой помпой, с цветами и тортами, Люда и я с мужем. Так как мамаша и после родов всё ходила и недоумевала, маленький Серёжка оказался совершено заброшен. И запаршивел бы, и захирел, если бы мы не сделали его сыном полка.

Со временем Аэлита оправилась от удара, нанесённого ей коварной судьбой. Даже стала кое-как принимать участие в воспитании сына. С божьей и нашей помощью дотянули до школы.

Помню, оба не любили и старались оттянуть до последнего процесс проверки домашних заданий. Я не раз была свидетельницей оного. От тетрадки к тетрадке мамаша закипала как чайник, брызгала кипящей слюной, заводилась, лицо сердито краснело. Тут тройка, там нет домашней работы. А соединения, а помарки, а загнутые уголки и дурацкие рисуночки на полях?!