К тому же «отпетый идеолог» в самом деле намерен был продать Старому Чекисту эти договоренности в обмен на поддержку своей персоны при выдвижении на пост генсека, а со временем, возможно, и Президента. Да, и Президента страны – тоже. Причем Корягин ему в этом не конкурент, поскольку прийти, после Андропова, к власти еще одному шефу госбезопасности «дерьмократы» уже не позволят. Впрочем, Корягин и сам, очевидно, понимал, что времена «андроповщины» канули в Лету.

– Но ведь без его подписи мы с вами ни черта не стоим, – все больше впадал в полуистерический транс Вальяжнин. – Все наши усилия – коту под хвост. Мировая пресса поднимет вой: «Где Президент? Куда девали “прораба перестройки”? В России – путч! К власти пришла хунта!» Ведь ясно же, что генерал Пиночет измозолил миру глаза на сто лет наперед. А тут еще этот солдафон Банников в камеры телевизионные лезть начнет.

– Все-таки придется вытаскивать на свет божий Ненашева, – недовольно пророчествовал Дробин. Неприязнь руководителя президентского аппарата к вице-президенту была общеизвестной. К тому же она поражала своей незавуалированной патологичностью. – А не хо-те-лось бы мараться о него, господа-товарищи, не хотелось бы.

– Конечно, не хотелось бы. Но покажи мне, кому хочется! – хмыкнул Вежинов. – Однако же начинать такие дела нужно под прикрытием пристойности. – Как там у вас? – спросил он появившегося вблизи генерала Цеханова.

– Все, что можно было изъять, изъяли и вывели из строя.

– Значит, он вообще останется без связи?

– Почему же? – уклончиво ответил генерал. – Нужно будет – свяжемся. Здесь у него несколько дублирующих систем. Но, в общем-то, будем держать под контролем. – Он заметил маячившего чуть в сторонке, у входа в резиденцию генсек-президента, полковника Бурова, и вновь обратился к генералу Ротмистрову: – Свяжись-ка ты с этой его «конторой» и скажи, чтобы Бурова немедленно убрали отсюда. Причем доступно так объясни, почему это важно. Мы в их дела не суемся, так пусть они не суются в наши.

– Они-то убеждены, что еще как суемся.

– Это их проблемы. Нам по службе соваться положено, на то мы и госбезопасность.

– …Но зачем нужно было снимать связь? Чтобы пресса на весь мир раструбила, что мы лишили Президента связи с Кремлем, с армией и всей страной? – болезненно поморщился Вальяжнин. – А, следовательно, взяли Президента под домашний арест.

– И лишили, и взяли! Пусть трубят, – резко ответил генерал госбезопасности, не скрывая, что Вальяжнин уже надоел ему своим канцелярским чистоплюйством. Он-то понимал, что, в случае чего, эти чистоплюйчики потом все начнут валить на кагэбистов. – Хватит, долиберальничались!

Услышав их спор, подошел доселе державшийся несколько в стороне Банников. Главком более других был недоволен исходом этой беседы. До ярости, до белого каления – недоволен. Поручили бы встречу с Президентом только ему, он бы захватил пару бульдогов-десантников и нашел способ заставить Русакова подписать даже то, чего от него и не требовалось бы подписывать.

– Какого хрена еще ждем? – мрачно поинтересовался он у «высокого собрания». – Пора к самолету – и в Москву. Жарища тут, как в аду.

– Сейчас уезжаем; как только подойдет Ротмистров, – объяснил Цеханов.

– Он что, все еще у него? – Банникову даже не хотелось употреблять слово «президент».

– Доктора обрабатывает. Поскольку этот козел подписывать указ отказался, придется как-то объяснить народу, почему «чрезвычайка» введена была без генсек-президента; где он сейчас и что с ним.

– Ну и?.. – напрягся Вальяжнин.

– Что «ну и»? – раздраженно парировал Цеханов. – Понадобится медицинское заключение. Президент, дескать, серьезно болен, и все такое…