– Я, товарищ Президент, – тотчас же отозвался офицер.

– Проводите товарищей до ворот резиденции.

– Это ж кого и куда «проводите»?! – громыхал басом Банников. – Что значит: «проводите»? Кого это он собирается выпроваживать?! – обратился главком за поддержкой к своим единомышленникам, стараясь игнорировать при этом порыв самого полковника. – Нам еще договорить надо, иначе какого хрена нужно было тащиться сюда из самой Москвы?!

Положив трубку, Корягин тяжелым взглядом прошелся по министру обороны и министру внутренних дел.

Он не торопился. Да и министры приучены были терпеливо ждать. Когда в Стране Советов советы начинает давать сам шеф КГБ, лучший совет, который можно было дать этой стране – это многотерпимо проникаться его мудростью. И министров это касалось в первую очередь.

– Если все пойдет по плану… – Корягин почему-то умолк, долго и отрешенно всматривался в какую-то запись в «еженедельнике», артистично как-то прокашливался…

«Какого черта он тянет?» – поиграл желваками маршал Карелин. По старой армейской традиции он терпеть не мог политработников и особистов. Министр обороны всегда относился к их присутствию в армии, как относятся к присутствию в обществе прокаженных: все знают, что они, эти отверженные прокаженные существуют, однако официально предпочитают ничего об этом не ведать.

– Так вот, если все пойдет по плану… по нами разработанному… Президент России сможет вернуться из Казахстана не раньше двух часов ночи.

– А без него никто никаких реальных контрмер со стороны российских республиканских властей предпринимать не сможет, – ловил его замысел министр внутренних дел Пугач.

– Ибо там некому принимать какие-либо решения.

– Значит, у нас достаточно времени, чтобы все обдумать и тщательно подготовить.

– Но к двум ночи Елагин все же появится в Москве, – проворчал маршал.

– Ну, появится, и что? – принял этот удар на себя главный милиционер Союза.

– А мог бы и не появляться, – отрубил маршал, упираясь руками в колени и рассматривая стол с таким вниманием, словно перед ним карта-схема завтрашнего сражения.

– Мог бы, – согласился Пугач. – Вот армии бы взять и подсуетиться…

– Причем здесь армия?! – буквально взревел маршал. – Что вы во все свои дела втягиваете армию? Нам, в армии, что, больше нечем заниматься?!

– Но она же у нас – основная ударная сила… – несколько стушевался Пугач, и с надеждой взглянул на шефа госбезопасности, явно рассчитывая на его поддержку.

– А на кой… существует тогда милиция?

– Спокойно… господа, – это неожиданное в устах главного кагэбиста страны «господа» как-то сразу же заставило обоих министров умерить свой пыл, втянуть головы в плечи и обиженно взглянуть на Корягина. Дескать, ну зачем так уж сразу – «господа»?

– Да, к двум он появится здесь, – еще жестче проговорил шеф госбезопасности. – А значит, уже утром сможет предпринимать меры, направленные против создаваемого нами Комитета по чрезвычайному положению; на блокирование его действий и решений. – Шеф госбезопасности опять обвел взглядом сообщников по перевороту и нацелился свинцовыми стеклами очков, словно окуляром снайперской винтовки, на генерала армии Пугача.

– Согласен, нужно принимать решение, – мгновенно осипшим голосом пробормотал тот.

– Так принимайте же, принимайте! – с явной издевкой подбодрил его Корягин, прекрасно понимая, что никто из них никаких решений принимать не может и не желает.

– Но только не арест в аэропорту. Президентская охрана, пассажиры, знаете ли… Опять же, реакция мировой общественности…

– Ну, началось: «реакция мировой общественности…»! – Корягин не настаивал на том, чтобы шеф милиции решился на арест Президента России. Но ему доставляло удовольствие видеть, как нога Пугача трусливо дергается, а сам он не проявляет ни инициативы, ни мужества.