В конце XVIII века в Бонди насчитывалось порядка 300–400 жителей, занимавшихся фермерством. Бурному росту городка дало толчок строительство Уркского канала по приказу Наполеона, стремившегося обеспечить Париж питьевой водой. К моменту завершения работ в 1821 году Бонди уже обзавелся первыми мельницами и цементными заводами. По утверждению некоторых историков, промышленников привлекли не столько земля и вода, сколько северо-восточный ветер, уносивший дым и вредные выбросы в сторону от столицы и ее нежных обитателей. В 1860-х годах здесь обосновались многие жители Эльзаса и Лотарингии, работавшие над строительством железной дороги Париж – Страсбург. К началу XX века юг Бонди оброс типичными для столицы и ее окрестностей жилыми массивами с каменными домами. Крестьяне на севере по-прежнему выращивали овощи. Все изменилось с развитием автомобильной промышленности – рабочие стремились жить поближе к фабрикам, и Бонди, как и другие районы Сен-Сен-Дени, превратился в рабочий городок.

Классовая составляющая играет в городе важную роль – нога консервативного политика не ступала в мэрию Бонди с 1919 года. Все мэры города (за исключением члена Коммунистической партии Анри Варанья, работавшего мэром с 1935 по 1939 год и снятого с поста после начала Второй мировой вместе с другими выборными чиновниками-коммунистами) были социалистами, и Сильвин Томассен не исключение. Переехавшая в Сен-Сен-Дни еще ребенком, Томассен работала акушеркой в больнице Жан-Вердье, позже занималась вопросами образования и развития города в мэрии, а в 2011 году стала главой города, сменив избранного в Сенат Жильбера Рожера.

Вот как Томассен рассказывает о недавнем прошлом, настоящем и будущем Бонди: «Чтобы справиться с наплывом репатриантов из Алжира и эмигрантов из Северной и Центральной Африки и Португалии, в пятидесятых-шестидесятых годах на севере города строились новые районы и огромные жилые массивы. С 1954 по 1968 год население города выросло с 22 411 до 51 653 жителей – так прошла первая волна миграции. Вторая началась в восьмидесятые и затрагивала по большей части Центральную Африку – Заир, Камерун, Конго и Анголу. Новые микрорайоны позволили тысячам семей обрести доступ к благам гигиены, питьевой воде, электричеству – словом, современным удобствам. Право на жилье было гарантированным. Рабочий и средний класс жили дружно, и в Бонди образовалось сильное и активное сообщество – наступил золотой век. Все шло хорошо, пока в семидесятые не случился всплеск безработицы. Мало-помалу сюда начали перебираться лишь те, у кого совсем не было иного выбора. Строившиеся жилые дома были рассчитаны на 30 лет, а прошло уже вдвое больше. Откладывать реновацию было нельзя – соответствующий проект был запущен в 2006 году и уже вступил во вторую фазу».

Бонди активно застраивается, или, точнее, перестраивается. Чтобы это ощутить, достаточно пройтись по Рю-Жюль-Жед до площади Одиннадцатого ноября 1918 года. Когда-то прямо напротив здания городской администрации, построенного в полусоветском, полуфункциональном стиле, начинался необъятный жилой район, тянувшийся до самой RN3. Сейчас площадь заполнена симпатичными ухоженными домами самых разных цветов, от белого до древесного. Каждый из них не превышает пяти этажей, а на нижних уровнях сверкают витрины новеньких магазинов и офисов. Это лишь один из примеров градопланирования, которое радикально меняет структуру Бонди, его муниципального хозяйства, зеленых зон, инфраструктуры и жилищной политики. Проект охватывает не только центр, но и пять других районов, в том числе наиболее проблемный север города.