Первый день войны уже заканчивался, когда к Ивану Христофоровичу зашел полковник Е.В. Клочков, начальник шифровального отдела штаба Юго-Западного фронта. Он сказал, что из Москвы по аппарату Бодо передается оперативная директива Народного комиссара обороны. Клочков принес первые листы сообщения с наклеенными телеграфными полосками и сказал, что по окончании сеанса связи принесет остальные. Баграмян засел читать, и чем глубже он вникал в суть директивы, тем больше бледнел. Когда его отдел днем направлял в Москву сведения о ситуации на границе, они ее еще толком не знали, многое пришлось домысливать, потому донесения оказывались излишне бодрыми. Москва принимала решения, исходя из этих докладов, и теперь пришло время пожинать плоды их собственного неуемного оптимизма.

Директива содержала совершенно не соответствовавшие действительности итоги первого дня. В ней было просуммировано количество дивизий противника, которые оперативный отдел фронта указывал в сводках, при этом совершенно не учитывалось, что во втором и третьем эшелонах немцы могли разместить гораздо больше войск. В Москве сочли, что против четырех дивизий 5-й армии, например, наступает всего пять дивизий противника – вполне сопоставимые силы. О том, что противник сбил наши приграничные заслоны и от Сокаля на Радзехув двинулся один его танковый корпус, а второй такой же корпус пытается от Устилуга прорваться к Луцку, в Москве вообще пока не знали.

Исходя из неправильной оценки обстановки, Наркомат ставил совершенно непосильную для фронта задачу: «Прочно удерживая государственную границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти механизированных корпусов, и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…» Схватив стопку покоробившихся от клея листков, Иван Христофорович бегом бросился к Пуркаеву.

Баграмян зачитал ему содержание директивы вслух. Начштаба сначала не поверил. Выхватив листок с текстом приказа о наступлении, он перечитал его, нахмурился, затем, тяжело вздохнув, кивнул на дверь – надо было идти докладывать командующему. Всегда сдержанный в эмоциях Кирпонос, в отличие от своего начальника штаба, не спешил расстраиваться. Он снял трубку телефона и попросил зайти Члена Военного Совета фронта корпусного комиссара Николая Николаевича Вашугина.

Тот был, как всегда, бодр. По его мнению, приказ следовало выполнять. Вашугину оппонировал рассудительный Пуркаев, терпеливо объясняя, что в сложившейся обстановке атаковать противника на участке 5-й и 6-й армий самоубийственно. За последние часы разведка выявила присутствие на главном направлении немецкого удара еще пяти дивизий. Кроме того, в районе Устилуга было замечено около 200 танков, и нет никакой гарантии, что во втором эшелоне не следуют дополнительные танковые и механизированные силы, которые вскоре введут в бой. К утру же фронту в этом районе удастся собрать в лучшем случае семь дивизий: находящимся на удалении 31 и 36-му стрелковым корпусам потребуется пять-шесть суток, чтобы преодолеть пешком расстояние в 150–200 километров, на котором они находились от границы. 9 и 19-му мехкорпусам (мк) для этого понадобится три-четыре дня. Ближайшие к противнику 4-й, 8-й и 15-й мк смогут вступить в бой в лучшем случае через один-два дня.

Следовало признать – противник переиграл их. Когда готовился план прикрытия границы, штаб фронта наиболее вероятным направлением нанесения удара противником посчитал Краков – Львов, потому что здесь на территории Польши проходила мощная железнодорожная магистраль и была хорошо развита сеть дорог. Именно поэтому самые подготовленные и хорошо укомплектованные 4-й мк генерал-майора А.А. Власова и 8-й генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева были сконцентрированы в районе Львова. Теперь они оказались в стороне от разгорающейся баталии. Если же учесть, что штатная численность пехотной дивизии вермахта более чем в полтора раза превышала численность советской стрелковой дивизии, преимущество окончательно выходило не в нашу пользу. О каком наступлении в таких условиях могла идти речь?