– Фрицы могли стереть все воспоминания перцептронами, – подается вперед Дональд Маклейн. – С их же помощью мы хотим восстановить пережитый вами кошмар, уж простите.

– Нечего извиняться, – отмахивается Арнольд. – Я ведь сам это предложил. Так сказать, доброволец. Общественность должна знать…

Заговорщики делают паузу, когда посетители паба затихают на время тоста за здоровье фюрера, отстукивают стаканами по столам количество желаемых ему лет жизни, а гестаповец у входа внимательно считает количество крепких ударов по дереву. Выражение его лица, сначала суровое, потом просто серьезное, становится еще мягче, и в какой-то момент гранитные арийские губы растягиваются в улыбке. Посетители с облегчением выдыхают, перестают играть роль выпивох-дятлов, заканчивают стучать и приходят в куда более привычное им состояние выпивох-людей. Шум возвращается в зал мгновенно, нарушая законы физики в части скорости распространения звука в дыме. Но законы физики – не законы рейха, так что ничего страшного.

– Только я не совсем понимаю, что такое перцептрон… – растеряно говорит Дейч.

Ким смотрит на часы и для надежности сверяет их с телевизионным хронографом, отсчитывающим двадцать минут до старта ракеты.

– Перцептрон разработали Зигмунд Фрейд и Карл Юнг, чтобы транслировать виртуальную реальность прямо в мозг…

Еще в самом начале разговора Дейч сузил глаза в знак недоверия, в первую очередь к собственному осознанию реальности после потери памяти, и продолжает морщить лицо, источая великое напряжение студента во время важнейшей на курсе лекции.

– Подожди, надо начать с начала, – одергивает Кима Гай.

– Ты прав. Зайдем издалека. Как появилась вся эта кибернетика и виртуальная реальность. Эварист Галуа-младший, сын Эвариста Галуа и Ады Байрон, не без помощи своего гениального отца лет шестьдесят назад изобрел кристаллические квантовые кубиты из… Я не химик и не вдавался в технические подробности… Вроде из цезия, лития, рубидия… нет, не то…

– Неважно, – мотает головой Арнольд. – Я тоже не химик… наверно.

– Ладно, не суть, – продолжает Ким. – Эти кристаллы хранят в себе активную суперпозицию сигналов всех возможных частот. В отличие от обычной радиотехники, которая может принимать или передавать сигналы одновременно только на одной частоте, квантовые кристаллы передают и принимают сигналы всех существующих в мире частот. В любой момент времени. Хочешь – настраивайся на одну и передавай через этот кристалл сигнал, хочешь – на другую. Потоков информации может быть бесконечное множество, и самое главное…

– Они друг другу не мешают, – соображает Арнольд.

– Вот именно! Кристаллы поместили в интегральные схемы на основе вакуумных ламп и получили уникальную всемирную сеть, распределенную паутину информации, к которой можно подключаться из любых мест, достаточно иметь такое приспособление…

– Но первая версия была сыра, – уточняет Берджесс. – Она называлась «Эварист-1» и позволяла обмениваться информацией только через наушники и микрофон. Также в ней была массивная клавиатура, похожая на печатную машинку, для интратекста – это что-то типа старинного телеграфа.

– Я видел что-то подобное в детстве, – кивает Арнольд. – И про клавиатуры я знаю. Я не помню только последние десять лет.

Безразличие Гая к истории столь же сильно, как увлеченность Кима этой самой историей, поэтому Филби с воодушевлением продолжает:

– После Великой войны 1914–1918 годов начался подъем экономики и расцвет индустрии развлечений. На закате ревущих двадцатых на основе наработок Галуа был спроектирован «Эварист-2», и это оказалось переломным моментом всей истории человечества. Великие психологи Фрейд и Юнг создали перцептрон – от слова perception – восприятие. Это сотня датчиков, которые крепятся к голове, как при снятии энцефалограммы. Отчасти аппарат именно ее и снимает, но вдобавок передает в мозг через глаза, ушные раковины и кости черепа осязаемую информацию. Таким образом стало возможно прямое погружение во всемирную сеть. Дивный новый кибермир…