На современном этапе, по мнению профессора Фролова С. С. (1994), наиболее применимой в изучении состава социальных классов в антисоветской России следует считать стратификационную модель, разработанную известным социологом Римашевской Н. М. Она выделила следующие социально-классовые группы:

– Общероссийские «элитные группы», соединяющие обладание собственностью в размерах, сопоставимых с крупнейшими западными состояниями, и средствами властного влияния на общероссийском уровне.

– «Региональные и корпоративные элиты», обладающие значительными по российским масштабам состоянием и влиянием на уровне регионов и секторов экономики.

– Российский «верхний средний класс», обладающий собственностью и доходами, которые обеспечивают западные стандарты потребления, а также притязаниями на повышение своего статуса.

– Российский «динамичный средний класс», обладающий доходами, обеспечивающими удовлетворение среднероссийских и более высоких стандартов потребления, социальной активностью и ориентацией на легальные способы ее получения.

– «Аутсайдеры», характеризующиеся низкой адаптацией и социальной активностью, невысокими доходами и ориентацией на легальные способы их получения.

– «Маргиналы», характеризующиеся низкой адаптацией и асоциальными и антисоциальными установками в своей социально- экономической деятельности.

– «Криминалитет», обладающий высокой социальной активностью и адаптацией, но при этом вполне рационально действующий вопреки легальным нормам хозяйственной деятельности [229].

Гавриил Попов, в своей работе «О коррупции в постиндустриальном обществе» (2010), считает, что при выходе России из социализма были отвергнуты и китайский путь (выход под руководством компартии), и либеральный путь стран Восточной Европы, и потенциально лучший народно-демократический путь. Был реализован худший из возможных вариантов выхода из социализма – номенклатурно-олигархический, где главное – не распределение общей социалистической собственности между её создателями, а захват этой собственности номенклатурой и её доверенными олигархами, тяготеющими к отраслям, цена на продукцию которых зависит не от уровня их организации, а от цен на мировых рынках и от природных условий, – добыча сырья, прежде всего нефти и газа. Но ни номенклатура, ни олигархи нормально хозяйствовать в условиях рынка и рыночной конкуренции не умеют, поэтому у них нет прочной экономической основы. Их положение неустойчиво. Опасаясь за свою «добычу», номенклатура и олигархи вывозят доходы за рубеж в поисках «укрытий» и «запасных аэродромов». Именно номенклатурно-олигархический путь выхода из социализма и его современный этап – управляемая демократия – предопределили особую роль коррупции во всех сферах: в экономической, политической, социальной, нравственной и международной, а также полярное расслоение общества, вызванное резкой дифференциацией доходов населения [180].

Вместе с тем, Покровский Н. Е. (2003) считает, что новое состояние российского общества более или менее сбалансировано и, более того, поддерживается широкими структурами мировой глобализации, казалось бы, столь далекими от нас. Говоря проще, весь мир развивается по схожим схемам, но со своими вариациями. В этом смысле Россия не исключение, а лишь подвариант общего состояния мирового сообщества.

В России наблюдаются не замедленные процессы адаптации к общемировым изменениям, но, напротив, в силу значительной ослабленности социальной структуры российского общества активно реализует себя большинство глобалистических тенденций в их яркой «гибридной» форме. В этом смысле российское общество в большей степени, чем достаточно стабильные западные общества, подвержено влиянию этих тенденций и выступает в качестве своеобразного «испытательного полигона», на котором апробируют себя те тенденции, которые лишь в будущем полностью проявят себя в глобальном формате. Причем многие явно традиционно «нехорошие» и ненормативные процессы получают совершенно иную окраску в системе новых глобалистических координат [186].