И вот теперь он остался один. Мать не в счёт. После смерти отца она попросту забила на детей, бросившись лихорадочно устраивать личную жизнь. Счастливой это её не сделало – судя по количеству выпивки, которая требовалась ей, чтобы прожить день, а затем – следующий и так далее… Но Мирон с Платоном об этом не жалели. Они привыкли быть одни. Одни, но вместе.

Теперь эта связь нарушена. Мирон не был уверен, насколько сильно – ведь он всё еще мог поговорить с братом, позлиться на его педантизм и вечную приверженность пространным лекциям, но… Хватит этого? Или придется привыкать к новому одиночеству.

Мелета затерялась в небе где-то над ночной Москвой – в его мыслях девушка до сих пор боролась с не желающим раскрываться вингсъютом – и надежда, пару дней смущавшая его сердце, свернулась в тугой жесткий комок, утонув в кислом желудочном соке.

Грядёт новый миропорядок, – сказал Платон. Ради него он пожертвовал физическим телом, и – кто его знает – душой… Но что это за порядок, почему он непременно должен прийти на смену устоявшимся, повисшим в зыбком равновесии договорённостям между корпорациями, немногими оставшимися правительствами и десятимиллиардным населением, он не объяснил.

Нужно купить нормальную розетку, – подумал он, выходя на остановке "Университет Мэйдзи", – И вытрясти информацию из электронной душонки братца.

Конечно, добыть сведения о профессоре Китано можно было, не выходя из номера отеля: Программа-Мелета с лёгкостью могла взломать любую университетскую защиту. Списки персонала с адресами были бы у Мирона через пять минут. Но он просто не мог сидеть в тесной комнатушке, зажатый между псевдоживыми заслонками на окнах и громадной золотой Ванной. Остро ощущая присутствие закованного в металлический панцирь Платона.

Лучше уж так: найти этого профессора, посмотреть, каков из себя бывший кореш отца вживую, поговорить…

– Привет.

Он не сразу понял, что говорят по русски. Обернулся.

– Привет…

Огромные, как в старинных комиксах-манга глазищи, задорные рыжие хвостики, острый подбородок. Девушка и вправду будто вышла из мультфильма. Впечатление подкрепляли белые гольфы, короткая клетчатая юбка и белая блузка. К груди прижат свёрнутый в тонкий рулон хэнд-топ.

– Ты новенький, да? Смотрю, мнёшься уже минут десять, и не знаешь, куда идти. Вообще-то у нас есть карта – скачай приложение и выбери аудиторию, стрелка сама тебя приведет. А еще можно вызвать мини-гида – такие дроны с потешными крылышками. Будет висеть перед тобой в воздухе и рассказывать всё, что захочешь узнать. Но ими почти никто не пользуется – неохота же быть лохом и новичком, так что карта лучше. А ты из России приехал? Правда, Москва – крутяцкий город, не то, что наш замшелый Токио? А на какой факультет тебя взяли? Может, вместе учиться будем… И вот еще что: выкинь эти нанотряпки. А то подумают, что ты секретарь.

– Почему секретарь? – в поток слов вклиниться было нелегко, и Мирон задал вопрос, когда девушка набирала воздуха для следующей тирады.

– Потому что так одеваются только секретари. Ну знаешь… – она закатила глаза. – Которые работают на яков. Ходят везде в таких вот шмотках из бронированной ткани, а еще таскают везде мечи, спрятанные в зонтики… У тебя есть меч?

– Нет.

– Значит, точно русский. Только тогда у тебя должна быть огромная пушка. У всех русских есть пушки. Покажешь свою?

– Пушки у меня тоже нет.

Чувствуя двусмысленный подтекст последней фразы девчушки, Мирон начал краснеть.

– Так что, на какой факультет ты идешь? Карта студента есть? Нету? Ладно, так уж и быть: провожу тебя в деканат. А то смотреть жалко.