Дим уже не раз замечал странности в укладе Невского Синдиката. То, за что в Новом Ковчеге пустили бы на органы или одели бы децимационный ошейник, здесь каралось в лучшем случае штрафом в очках социальной значимости.

К примеру, Юстициарии, законотворцы, что днем натирали шею высоким воротником и писали законы, определяли, каким должно быть общество. Под покровом ночи эти же самые люди со светлыми лицами репетируют свои речи перед дюжиной блудниц, купленных на ночь. И то, что этот слуга народа, задвигающий пылкую речь, стоял в одном воротнике Юстициария, никого не заботило.

Или же Ученый. Днем он носил костюм из настоящей шерсти и золотые механические часы на цепочке. А ночью мог, к примеру, разбивать лица Убогих, что за пищевые рационы были готовы терпеть боль, не давая сдачи. Мог просто отвесить пару оплеух, представляя на месте бомжа коллегу по работе. А мог и забить до смерти прямо на глазах Претора, и тот даже пальцем бы не пошевелил бы. Потому что Ученые, как и высшие Технократы, неприкасаемые!

Так что тот факт, что первым противником в Клетке станет Веле Искра, старый ГрандМастер воспринял, как знак свыше. Как повод легально поквитаться. Дим же никак не отреагировал. Он просто занимался любимым делом, с каждым часом все больше погружаясь в бездонную кроличью нору.

Дим собрал скелет в одиночку это, конечно, можно считать была работа всего двух манипуляторов и кран-балки до конца вечера. Больше всего его выводило из себя, когда Лекс лез с глупыми вопросами. Например, почему Дим использует в задних ногах дорогие и оборотистые, но маломощные неодимовые сервоприводы. Будто это не было очевидно!

Парень работал увлеченно, буквально растворяясь в работе. Он чувствовал, как жизнь пропитывает тело электромеханического гомункула. На все вопросы отвечал односложно. Но с каждым часом в глазах напарника было все меньше непонимания и все больше страха. Страха за Дима.

Дим оторвался только тогда, когда во всей робоверфи погас свет. Дополненная реальность, что фантомом покрывала скелет будущего бота, исчезла, заставив парня оторваться от работы. И только, как бы ни было парадоксально, в этот момент, в холодной липкой темноте, Дим увидел свет в конце кроличьей норы своего психического отклонения.

Роговицу механического глаза ожег тугой луч фонаря. Из двери в подсобное помещение заявился Лекс. Он подошел, сел рядом с Димом прямо на пол, заляпанный гидрофобным маслом изоляции от бронепроводов, над зачисткой которых минуту назад карпел увлеченный Мастер.

ГрандМастер протянул Диму энергетический батончик, и только сейчас парень понял, насколько голоден. На часах интерфейса горело «3:41», интерфейс пестрил алертами об обезвоживании и сильном голоде.

– Часто с тобой такое? – поинтересовался Лекс без осуждения.

– Бывает… – неопределенно ответил Дим, не поняв, как получилось, что сладкий энергетический батончик уже закончился и в руках шелестела только обертка.

– У тебя биполярное аффективное расстройство или маниакальный синдром?

Дим неопределенно пожал плечами.

– Не знаю. В сиротском доме нас не обследовали. Когда я выпустился, на это не было денег, а сейчас…

– А сейчас времени, – договорил за него Лекс. – Наверное, ты это услышишь не в первый раз, но я должен это сказать: ты очень странный парень, Дим.

– Я знаю.

Дим кивнул головой. Он уже давно знал, что отличается от других людей. Дети очень злы и жестоки. И издеваться над теми, кто выделяется из их среды, они любят не меньше взрослых. Хотя существуют ли взрослые? Или это те же дети, считающие, что возраст равен уму и жизненному опыту? Парень за свою не сильно длинную жизнь видел столько примеров седых идиотов, что скорее бы поставил на то, что возраст – это всего лишь дата выпуска, износ тела.