Храм был выложен из белого и зеленого мрамора, как и все святилища в Мендарве. Лестница вела к террасе, огороженной аркадой. А за ней возвышалось колоссальное сооружение с конусовидным куполом. Карнизы и своды арок были украшены барельефом, изображающим листья растений, цветы и птиц, местами инкрустированными нефритом. На стенах пристанища Тарумона Милосердного виднелась гризайль, выполненная в изумрудных оттенках. На фресках были изображены города Мендарва, а также верховные жрецы, которые когда-либо возглавляли орден. Витражные окна, высокие от пола до потолка, восхищали замысловатой мозаикой из прозрачного и зеленого стекла.

Ребекка отметила, что у дверей церкви, помимо храмовников, народу было не меньше, чем на Торговой площади. Она хотела полюбоваться внутренним убранством и зажечь свечу от священного огня, но осознавала, что попасть в храм будет не просто, придется выстоять не малую очередь.

Разочаровано вздохнув и повернув обратно, девчушка неторопливо стала спускаться вниз, пробираясь сквозь поток людей, стремящихся к дверям святилища. Глядя себе под ноги, она невзначай задела кого-то плечом. Ребекка, остановившись, подняла глаза и обомлела, но тут же опустила голову, пытаясь выдавить из себя извинения. Слова застряли в горле. Не каждый день по невнимательности наталкиваешься на капеллана.

Если девушка была смущена и напугана, то верховного жреца, по-видимому, совсем не расстроил данный инцидент. Он улыбнулся в бороду и, взяв златовласку за подбородок, пристально посмотрел на нее.

– Не волнуйтесь, дитя. Признаю, моя оплошность! Мысли обуяли разум, и я случайно налетел на вас, как драконий ветер на осиновую рощу. Вашей вины здесь нет.

Голос капеллана звучал мягко и убаюкивающе. Его ореховые глаза, прячущиеся под кустистыми бровями, внимательно изучали лицо златовласки.

– Что вы, Ваше Преосвященство, это, как раз моя вина! Я была обязана заметить такую высокопоставленную особу в толпе. Простите.

Капеллан пропустил ее изречения мимо ушей.

– Как вас величают, дитя, – поинтересовался черноволосый старец, убрав руку с лица девушки.

– Ребекка,– сглотнув слюну, прошептала златовласка.

Меус с интересом прищурился, глядя, как юное создание вновь засмущавшись, опустило голову. Кого она ему напоминала? Кого-то очень знакомого. Эти глаза? Серо-зеленые…

– А я…

– Простите меня еще раз за мою невнимательность, Ваше Преосвященство, – перебила старика девушка.

– Меус Герион Вэинарисс, приятно с вами познакомиться, юная леди, – закончил жрец, приглаживая длинные усы, идущие вровень с бородой.

– Простите, – повторилась златовласка.

– Чтобы откусил мне ухо нетопырь! Девочка, если ты сейчас же не прекратишь извиняться, я рассержусь, – проворчал старец, на мгновение, перейдя на «ты». Обычно он всегда вел себя чинно с прихожанами.

Ребекка удивленно подняла на него глаза. Капеллан только что выругался? Или ей почудилось? Она оглядела лестницу. Толпа образовала вокруг нее и старца ровный круг. Прихожане, да храмовники обходили их стороной, но не переставали с любопытством таращиться. Меус хитро хмыкнул, заметив ее взгляд.

– Вы только что…

– Да, – кивнул жрец, – я выругался. А вы думали, что глава церкви не может возмущаться? Тарумон Милосердный знал словечки похлеще моих фраз, и его не охватило вечное пламя. Хотя, я неправ, он сгорел дотла. Но причиной тому была не брань, а его религиозные убеждения.

Ребекка попыталась что-то молвить, но ее остановил звук фанфар, оповещающий о том, что король прибыл на Ярмарку.

На этот раз пришел черед Меуса оглядываться. Волшебник покинул свиту монарха, как только они выехали из дворца, мотивировав свой поступок тем, что ему нужно заглянуть в святилища Форга и пообщаться с прихожанами. Его Величество согласилось с решением капеллана, но взяло с него слово, что тот присоединиться позже, когда неторопливый королевский кортеж прибудет на торговую площадь.