И для многих чекистов, пришедших на службу в органы НКВД в 1938–1941 гг., признания Н.С. Хрущева были трагическими, тяжелыми открытиями, которые не могли не вызывать смятения, тяжких и горестных размышлений.

Трагедия состояла еще и в том, что партийное руководство не продумало того, а что же должно последовать с его стороны за докладом о преступлениях предыдущей эпохи?

Вследствие определенной спонтанности в принятии решения о выступлении Н.С. Хрущева – оно было принято уже во время работы съезда, отсутствия продуманной программы последующих шагов и действий, Президиум ЦК КПСС утратил политическую инициативу – постановление ЦК о преодолении последствий культа личности Сталина появилось только 5 июля 1956 г., то есть через месяц после того, как содержание доклада стало известно за рубежом, и он начал зачитываться на волнах радиостанций, вещавших на СССР на языках населяющих его народов…

Однако слухи о содержании доклада Н.С. Хрущева стали распространяться достаточно быстро, и прежде всего в Москве.

Как вспоминал заместитель председателя КГБ при СМ СССР (1956–1959 гг.) генерал-полковник С.С. Бельченко, чекисты, имевшие пятнадцатилетний стаж службы были ошеломлены не менее других наших сограждан. Они обоснованно полагали, что за этим могли последовать серьезные события в стране. Как это и произошло, в частности, в Тбилиси, где 6 марта 1956 г. начались массовые протестные выступления[78]. 5 марта, накануне годовщины смерти И.В. Сталина, в драматическом театре Тбилиси партийно-советскому активу Грузии было зачитано «закрытое письмо» ЦК КПСС с докладом Н.С. Хрущева. Вечером того же дня слухи о выдвинутых против Сталина обвинениях и оценках его личности заполнили город, вызывая недоумение, несогласие, горечь и обиду. А утром это настроение выплеснулось на улицы города, парализовав его обычный трудовой ритм.

В этой связи в Тбилиси была экстренно направлена группа «ответственных работников», в том числе первый секретарь ЦК комсомола А.Н. Шелепин[79], заместитель председателя КГБ при СМ СССР С.С. Бельченко, заместитель министра внутренних дел СССР С.Н. Переверткин, что показывает, сколь серьезное значение Н.С. Хрущев придавал спровоцированному его же докладом событию. Ситуация осложнялась еще и тем, что в Тбилиси находилась делегация компартии Китая во главе с маршалом Чжу Дэ, принимавшая участие в работе ХХ съезда КПСС.

К утру 8 марта Тбилиси оказался частично парализованным – толпы горожан направлялись на площадь, общественный транспорт блокировался, многие не вышли на работу, вовлеченные в бестолковый водоворот непонятных и непредсказуемых событий. Особенно активно на происходящую «несправедливость» и «попрание чувства национального достоинства» реагировала молодежь, многие годы воспитывавшаяся на примерах жизни «отца народов».

Собравшиеся на центральной площади люди потребовали выступления первого секретаря ЦК Компартии Грузии «по вопросу текущей политики и в связи с решениями ХХ съезда». К чести Василия Павловича Мжаванадзе надо сказать, что, в отличие от других партийных работников, оказывавшихся в подобных непредвиденных чрезвычайных ситуациях, участник советско-финляндской и Великой Отечественной войн, в 12 часов дня вышел к митингующим и начал с ними диалог с целью предупреждения эскалации напряженности и недопущения массовых беспорядков.

Понятно, что столь неординарная массовая социально-политическая активность привлекает людей с разными целями и настроениями. От любопытствующих и зевак до карманников и авантюристов всех мастей. В том числе – политических, а также людей, считающих себя «обойденными», «пострадавшими», всех недовольных или считающих себя кем-то или чем-то обиженными.