«Главные линии всех возможных схем международного займа с сущности совпадают. Те страны, которые могут оказать содействие, т.е. Соединенное Королевство (Британская Империя) и Соединенные Штаты, должны будут обеспечить иностранный кредит для всех участвующих в войне стран континентальной Европы, как принадлежащих к Антанте, так и ее бывших врагов. … На первое время, например, можно много сделать, располагая суммой в 200 млн. фунтов… при непременном условии возвратности долга.» [1, c. 61]

«В распоряжении Европы окажется необходимый минимум мобильных средств, необходимый для того, чтобы оживить ее надежды, обновить ее экономическую организацию и дать возможность ее внутреннему богатству снова начать функционировать во благо ее тружеников.»

1.4. Отношение Центральной Европы и России.      [ 7.4. книги 1 ]

Кейнс отмечает, что в этой книге очень мало внимания уделил России, но в обсуждении вопроса о способах восстановления экономической жизни Европы необходимо иметь в виду некоторые стороны русской проблемы, которые имеют принципиальную важность.

«С военной точки зрения возможность конечного соединения сил России и Германии вызывает серьезные опасения. Однако такое соединение имеет гораздо большую вероятность в случае, если реакционные движения возьмут верх в обеих странах, между тем как действительное единство целей между Лениным и нынешним германским правительством, представляющем по преимуществу средние классы страны, видится немыслимым. С другой стороны, те же самые люди … еще более трепещут перед успехами большевизма. Им приходится признать, что единственными силами для борьбы с большевизмом внутри России являются контрреволюционеры, а вне ее – восстановление порядка и власти в Германии. ». [1, c. 62]

«Германское правительство [, осуществившее безоговорочную капитуляции Германии,] 30 октября 1919 заявило, что оно продолжает держаться политики невмешательства во внутренние дела России «не только принципиально, но также потому, что эта политика оправдывается практическими соображениями. Будем надеяться, что в конце концов Англия и Франция также примкнут к этой точке зрения, если не по принципу, то по крайней мере на основании практических соображений.» [1, c. 63]

«До войны Западная и Центральная Европа получала из России значительную часть необходимого ей зернового хлеба. После 1914 года потеря русского импорта была возмещена отчасти потреблением запасов, отчасти обильными урожаями Северной Америки, доставленными в Европу благодаря твердым ценам Гувера, но главным образом экономией потребления и недоеданием. После 1920 года потребность в запасах России будет даже значительней, нежели до войны; ведь твердые цены в Америке будут отменены, нормальный рост населения с 1914 потребует почти всего внутреннего производства, а почва Европы еще не восстановит своей прежней производительности. Если торговые отношения с Россией не возобновятся, то пшеница в 1920/21 годах (если не будет исключительного урожая) станет редким и очень дорогим товаром. Таким образом, блокада России, недавно провозглашенная союзниками, представляет неразумную и близорукую меру; мы блокируем не столько Россию, сколько самих себя.»

«Не видно иной возможности восстановить производительность [российского сельского хозяйства] в течении мыслимого периода времени, как посредством германской предприимчивости и организации… Германия обладает опытом, побудительными мотивами и в большом количестве материалами для того, чтобы снабдить русского крестьянина благами, которых он лишен в течение последних пяти лет, чтобы реорганизовать систему транспорта.» [1, c. 64]