– Нравится? – спросил Иероним.

– Да.

– Его рукой водил сам Господь Бог, истинно говорю вам.

– Чьей рукой? – не понял Панкратов.

– Рукой Фрола. Господь его посещает. Но редко. Чаще им владеют бесы. Мы все молимся за него.

– Помогает?

– Не очень. Не доходят наши молитвы. Наверное, нет в них настоящей веры.

– Где мне найти Фрола? – спросил Панкратов.

– Вам зачем?

– Хочу выразить ему свое восхищение.

– Ему будет приятно услышать доброе слово. У него мастерская под Ваганьковским путепроводом. Это недалеко. Спросите, его там все знают. Раньше там были гаражи, а сейчас обитают разные божьи люди.

– Бомжи?

– Каждый человек – раб Божий. Какая кому доля выпала, ту он и несет.

Панкратов достал тысячерублевую купюру и протянул Иерониму. Тот отрицательно покачал головой:

– Вы мне уже заплатили.

– Это не вам. Я не догадался принести цветов на могилу. Сделайте это за меня.

Уже отойдя от могилы, Панкратов оглянулся. В дымке хмурого зимнего дня белоснежное надгробие на черном гранитном постаменте словно бы светилось изнутри неземным, божественным светом.

VI

Путепровод Панкратов нашел без труда, припарковал машину в начале Беговой улицы, вошел под мост и тут сразу же потерялся. Горы мусора, огромные железные ворота, ведущие неизвестно куда, никого вокруг. Потянул на себя ржавую створку бокса, из которого доносились неясные звуки, и сразу же отшатнулся. В нос шибануло помойкой, внутри шевелились какие-то люди, мало похожие на людей, – в отрепьях, с тупыми бессмысленными лицами, с больными глазами. Спрашивать их о чем-то было бесполезно, они изъяснялись уже не на человеческом языке, а на каком-то другом, предчеловеческом. Остальные ворота были заперты, а в тех боксах, где ощущалась какая-то жизнь, на стук не отвечали, даже притихали, замирали, пережидая непрошенное вмешательство.

Панкратов прошел из конца в конец под мостом и хотел уж было уйти, но тут со стороны Беговой бодро вкатились два бомжа с тяжелыми рюкзаками и установились на Панкратова, как на приведение. По-видимому, обычный человек в обычной одежде был здесь большой редкостью.

– Мужики, не подскажете, где мне найти Фрола? Фрол, камнерез с Ваганьковского, – пояснил Панкратов.

– Он нам рассказывает, кто такой Фрол, – хмыкнул один из них. – На хера тебе Фрол?

– Есть к нему небольшое дело.

– Он не при делах, бухает. Попробуй. Крайний бокс с той стороны, видишь? Только стучи сильней. Он, когда бухает, никому не открывает. Когда работает – тоже. Но ты стучи.

– Пошли, люди ждут! – нетерпеливо вмешался второй.

Возле одного из боксов они сбросили рюкзаки, в них звякнули бутылки, явно не пустые, постучали в железную дверь условным шпионским стуком. Дверь распахнулась, вырвался торжествующий вопль десяток глоток, дверь закрылась и снова всё стихло. Жизнь продолжалась. Наверху своя, здесь своя.

У крайнего бокса Панкратов немного постоял, прислушался. Ни звука. Попробовал постучать кулаком, без толку, только перепачкался в ржавчине. Отыскал в мусоре кусок трубы, заколотил по створке так, что железо загудело. Сработало. Изнутри повозились с замком, бокс открылся, в створе возник какой-то человек, пробурчал раздраженно:

– Ну чего молотишь, чего молотишь? Как по башке, надо же понимать. Быстрей заходи, дует!

Бокс был большой, без окон, с высоким сводчатым потолком, черным от гари, с ремонтной ямой и талями, сохранившимися от тех времен, когда здесь ремонтировали машины. С потолка на длинном проводе свисала лампочка с жестяным абажуром, освещая часть бокса, приспособленную под жилье: стол с бутылками и остатками еды, продавленная тахта, явно с помойки, два таких же кресла с ободранной обивкой. Остальное пространство терялось в темноте. В боксе было тепло, что немного удивило Панкратова. Приглядевшись, он заметил вдоль стен трубы теплоцентрали, отопление не отключили – то ли забыли, то ли по каким-то другим причинам.