– Ты лжёшь! Юскевич лично сказал мне, что это твоя идея создать красные дружины!

– Нет! На каком основании я бы ему приказал? Его поддерживают то ли большевики, то ли анархисты, я не знаю.

– Саша, ты ничего не знаешь. Как же так, ты же ведь министр внутренних дел, у тебя целый аппарат чиновников, и ты не знаешь?

– Знаю, но не всё. Красковского наняли Кронштадтские анархисты, чтобы столкнуть с вами, а заодно, распустили слух о том, что это я всё финансирую. Они вместе с большевиками решили подмять под себя всех. Так большевики с анархистами сразу двух зайцев убивают: и вас ослабляют, и Временное правительство. Они на подъёме, ведут агрессивную политику и хотят власти. Остальное – детали.

– Все хотят власти, и ты в том числе, Саша, – ответил ему Чернов.

– Да, а вы не боитесь, что меня будут искать, и если вы меня не отпустите, у вас будут большие проблемы с властью?

– Нам не привыкать, – отмахнулся от него Чернов. – И власть – это ты, что ли? Уже смешно. Ты позёр и актёр, а ещё, посредственный адвокат. Единственное, что хорошо у тебя получается, это говорить речи, зажигая толпу эмоциями.

Ладно! Мы либо с тобой сейчас договариваемся, либо тебя найдут недалеко от Мариинского дворца убитым, а рядом – кого-нибудь из большевиков. И мы, действительно, убьём сразу двух зайцев: и тебя, и Ленина. Так что, давай договариваться. Время дорого. Нам ещё тебя надо спасать и подлечить. Работы много, а времени совсем нет. Тебя же все ищут, а ты тут, у нас прохлаждаешься, нехорошо, Саша.

Керенский только невесело усмехнулся. Оказывается, он прохлаждается, а не сидит с разбитой головой на «электрическом» стуле, с весьма смутными перспективами. И ему непонятно было, неужели они действительно не боятся отпустить его живым. Или настолько они уверены в себе, или наоборот, уверены в том, что он ни на что не способен?

Трудно было это понять. Во всяком случае, за эсерами стояли миллионы крестьян, и их партия была наиболее многочисленной, куда там большевикам и всем остальным, вместе взятым. Они могли это себе позволить. А вот Керенский не мог себе позволить ошибиться. В очередной раз на кону стояла его собственная жизнь.

– Хорошо, я согласен на все ваши условия, только сохраните мне жизнь и обещайте меня всегда защищать.

– Ну, конечно, мы будем всеми силами тебя защищать, Саша. Ведь ты будешь самый ценный министр из всего Временного правительства. Остальные – это так, овощи да лизоблюды, да буржуи и фабриканты. Ты будешь НАШИМ министром.

Давай подпишем письменное соглашение, и мы тебя отвезём в больницу, а оттуда уже в министерство.

Это в планы Керенского совсем не входило. Подписывать непонятные бумаги, это уже было чересчур. А если завтра их обнародуют? На всех планах тогда можно поставить жирный крест. Надо было потянуть время, но как?

– Ааа, я, ааа… – Керенский пошатнулся, схватился руками за затылок и надавил на него. Острая боль резко пронзила всё тело, ему стало дурно, он обмяк в кресле, а потом и вовсе упал в обморок.

– Эх, Саша, ну что же ты так, – в сердцах бросил Чернов. – Вот зачем вести себя как женщина. Только ведь договорились, а он опять потерял сознание, что за слабак! – и Чернов с презрением отвернулся от лежащего и дурно пахнущего тела Керенского.

– Борис, уведите его обратно в подвал и окажите, наконец, медицинскую помощь. Нельзя измываться над нашей будущей марионеткой. Она должна быть жива, весела и приносить нам пользу, а не валяться кучкой дерьма. Займитесь им!

– Сейчас всё сделаем! Всеволод!

И Керенского снова, подхватив под мышки, утащили в подвал, где, всё же, промыли его рану тёплой водой, облили крепким алкоголем и наложили грубую, но чистую повязку. Потом дали воды и немного жидкого супа. Закончив, все вышли, оставив Керенского лежать уже не на соломе, а на старом матрасе, положив рядом два истрёпанных шерстяных одеяла. Вокруг снова сгустилась темнота, и Керенский провалился в бездну сна.