Казалось, развязка неминуема. Скорость и мощь капитана против разрозненности и страха разномастной братии не оставляли никаких шансов на спасение. Их игра будет вконец испорчена спонтанным вторжением чужака. Её, верно, придется, после всего этого, начинать заново. Заново! После нескольких месяцев развития событий и заново! Словно как если бы все силы союзников под самое окончание Второй Мировой Войны разгромили бы пролетавшие мимо пришельцы. Так, забавы ради, разгромили и полетели себе дальше. Вот хлебнули бы все лиха! Разгромленные против разгромленных. И нельзя сказать, что все вернулось бы на круги своя, а нужно было бы поспешно лепить что-то новое, наверстывать упущенное, отстаивать чудом сохраненное и обретенное. Все уже пройдено, свершенные ошибки известны, выводы сделаны и, при невозможности примирения, ход событий дубля-два будет уже логически абсолютно непредсказуем. Теперь обе стороны будут стремиться не к тому, чтобы победить, а к тому, чтобы не проиграть. При таком подходе хороши будут все средства и предыдущее покажется цветочками по сравнению с ягодками настоящего.

«Пусть привыкают, неудачники, что все может рухнуть в одночасье,»– подумал капитан, занося копье для удара…

В этот момент он почувствовал, что кто-то сидит на его спине. Сидит уверенно и крепко обхватывает лошадиные бока кентавра ногами. В следующее мгновение железные объятия прижали руки к туловищу. Ошеломленный капитан выпустил копье и оно, ударившись тупым концом о землю, переломилось с треском ломаемой ветки. Он попытался было взбрыкнуть, но тотчас же встал на дыбы от нестерпимой боли. Ковбой, а это был именно он, вонзил шпоры как раз туда, где сегменты доспеха неплотно прилегали друг к другу.

Беглецы, воспользовавшись подарком судьбы, добежали до спасительных стоунхеджей и растворились среди них.

Потеха не состоялась.

Боль не осадила капитана, но, напротив, как бы придала дополнительных сил его неистовству. Он чувствовал болезненные уколы, особенно в правый бок (видимо ковбой хотел развернуть его) и от этого только ярился еще больше. Он устроил своему седоку такое родео, что не прошло и минуты, как тот кубарем слетел на землю и, чудом избежав быть растоптанным тяжелыми копытами, с проворством ящерицы юркнул в лабиринт валунов и утесов.

– Стой!– в гневе вскричал капитан.– Не уйдешь! Теперь не уйдёшь!

Метаморфоза произошла стремительно и эффектно. Стальные латы разлетелись осколками словно скорлупа. Кентавр лишенный доспехов оказался гориллой-альбиносом комплекции под стать Кинг-Конгу. Словно гигантская бабочка вырвалась из крохотного кокона.

– Не уйдешь!-.взревел «Кинг-Конг» и стал валить мегалиты, надеясь раздавить ими ненавистного ковбоя.

Те что поменьше он просто вырывал из земли и швырял наобум, вкладывая в бросок свою дикую силу. Казалось, что в этой стихии падений и соударений огромных камней уже никому не выжить, как из этого на грудь капитана впрыгнуло нечто вроде большого кузнечика. Ещё миг и этот кузнечик в один прыжок оказался на кончике широкого горилльего носа. Скосив глаза к переносице, капитан увидел, что это ковбой, величиной, для его масштабов, с саранчу. В руках тот сжимал боевой молот, какой был в ходу у викингов.

«И гоняться за ним теперь не надо,– подумал капитан.– Сам пришёл. Остается лишь прихлопнуть его как муху!»

Правда, незадача была в том, что его руки, были заняты массивным валуном, поднятого над головой для броска…

Молот с размаху ударил в переносицу. Ковбой не поскупился на силу, вложенную в удар. Слёзы брызнувшие от этого из глаз были не столь страшны, сколько был страшен удар тяжеленного камня свалившегося из дрогнувших рук прямо на макушку.