– Да, ниссима, – сделав книксен и состроив одну из своих невинных мордочек, сказала Лисси, – меня зовут Фелиция.

– Милочка, – попросила дама, сочтя излишним заморачиваться с запоминанием имени какой-то девчонки. – Ты не могла бы проводить меня в другую гостиницу?

– Проводить вас в гостиницу? – с видом непонятливой дурочки переспросила Лисси, делая небольшой акцент на слове «гостиница».

– Да-да, в гостиницу, – с легким раздражением подтвердила дама. – Разве я говорю по-самоедски?

– Я с удовольствием провожу вас до гостиницы, – любезно согласилась Лисси и незаметно отрицательно покачала головой Хелли, которая приоткрыла было рот для какого-то возражения.

Ниссима Сайрена только хитро усмехнулась, но тоже решила самоустраниться и не быть препоной на пути одной из новых каверз своей любимицы.

Выходя вслед за возмущенной дамой на улицу, Лисси обернулась к ниссиме Сайрене и подмигнула ей.

Хозяйка гостиницы и Хелли переглянулись и, как только Лисси и гостья в шляпке скрылись за дверью, не сговариваясь, ринулись к выходу. Там они слегка замедлили шаг, сделали несколько глубоких вдохов и степенно вышли на крыльцо. Потом обе облокотились на поскрипывающие перила и проявили стойкое намерение наслаждаться видом на Каштановый бульвар и центральную площадь до полного опупения.

Право, художник, которому посчастливилось бы увидеть эту сцену, смог бы на ее основе создать полотно, достойное быть помещенным в Центральный музей искусств Вайтбурга. В эти минуты ниссима Сайрена и Хелли были чрезвычайно похожи. Ярко вспыхнувшее любопытство подарило им одинаково лукавый прищур сияющих глаз, заострило носики и притушило морщинки на лице немолодой ниссимы. Гипотетический художник мог бы решить, что ему позируют две родственницы. Тетя и племянница. Мать и дочь. Да что там! Кузины! Две подруги, случайно, как бы он мог предположить, ну абсолютно случайно вышедшие подышать воздухом.

– Так оскорбить меня, – долетел до слуха ниссимы Сайрены и Хелли пронзительный голос еще не оправившейся от возмущения журналистки.

Дама яростно потрясла головой, и Лисси кинула жалостливый взгляд на золотых рыбок, которые задергались, как в приступе эпилепсии.

– Поразительное скудоумие и отсталость, – продолжила ворчать столичная дама. – Да разве она не поняла, кто я такая?!

Тут дама взглянула на Лисси, подозревая, что до той тоже могло всецело не дойти понимание величия персоны, которую девушка имеет честь сопровождать, но Лисси сделала восхищенное лицо и закивала головой, как болванчик.

– Как я с вами согласна! Ну как согласна! – с энтузиазмом сказала она, преданно выпучивая глаза.

– Ну да Бог с ней, – махнула рукой журналистка, чуть смягчаясь.

– А это весь ваш багаж? – спросила Лисси, указывая на саквояж в руках дамы.

– Да что ты! Багаж на вокзале под присмотром начальника станции. Да-да, я потребовала, чтобы сам начальник станции взял на себя ответственность за его хранение. У меня там одни шляпы уже тянут на баснословную сумму. А в саквояже самые ценные и необходимые мне как журналистке вещи. А что?

– Нет, ничего, – скромно ответила Лисси и прикинула на взгляд, что саквояж довольно тяжелый.

– Скажи, милочка, а до гостиницы отсюда идти далеко?

– Нет, что вы, она отсюда в двух шагах, – чистосердечно сказала Лисси, ничуть не погрешив против истины. – А вы знаете, уважаемая ниссима, я тоже собираюсь открыть в нашем городке кондитерскую и…

– Здесь? Кондитерскую? – с презрительным недоумением поинтересовалась столичная знаменитость.