Смекнув, что этот вопрос являлся скорее риторическим, чем тем, на который хотелось бы дать искренний ответ, Лисси и Хелли вежливо, но торопливо откланялись и удалились.

– Злобная мегера, – прокомментировала Хелли, покинув вражескую территорию. – Я думала, что она из нас выжимку сделает.

– Все дело в гипертрофированной любви к своему единственному отпрыску, – с философским видом заметила Лисси, которая была несколько обескуражена, но все же готова была отнестись снисходительно к пострадавшей, пусть и в далеком прошлом, стороне.

– Ага, – согласилась Хелли. – Помнишь, как она ему пятки целовала, когда переодевала перед танцами в младших классах?

И, повернувшись друг к другу, подруги в один голос произнесли:

– Фу-у-у!

В салоне шляпок выяснилось, что и у этой хозяйки имеется на Лисси зуб, даже не зуб, а заточенный клык вампира. Нет, ну это просто нечестно! Разве Лисси виновата в том, что племянник ниссимы Альбрады любил хватать все, что под руку подвернется? Лисси лично против него ничего особого не затевала. Просто это была шутка большой зоны поражения, и кое-кто сам подпалил фитиль.

В тот раз они с Хелли взяли велосипед с поломанной в середине рамой, склеили его в проблемном месте бумагой и по возможности перевязали веревкой. Потом поставили так, как будто велосипед кто-то потерял, и засели в кустах. Жители Груембрьерра, в общем и целом, отличались логически необъяснимой честностью и законопослушностью, поэтому девочки просидели в засаде приличное время, прежде чем на велосипед позарился – та-дам! – племянник ниссимы Альбрады. Лисси и Хелли с замиранием сердца ждали, когда же богиня возмездия настигнет неосторожного юношу.

И трагедия, не отраженная, увы, ни в литературных, ни в иных анналах, не преминула свершиться. Велосипед не успел проехать и десяти ярдов, как развалился на части, и незадачливый воришка с чувством пропахал носом булыжную мостовую. Эти чувства, судя по издаваемым звукам, были достаточно противоречивыми и были выражены с подобающей античной драме пронзительностью. Лисси и Хелли поспешили покинуть место третьего акта трагедии, сочтя, что смогут, пожалуй, обойтись и без заслуженных лавров. Однако находившиеся в партере зрители успели заметить стыдливо ускользающие с галерки фигурки и увенчали застеснявшихся авторов славой безо всякой просьбы с их стороны.

Так что ниссима Альбрада тоже не горела желанием сдать часть своего просторного и, положа руку на сердце, не на сто процентов используемого помещения скандальной ниссе Меззерли.

С тяжелым вздохом Лисси оставила площадь и пошла дальше по улице, методично заходя в подходящие ей по размеру лавки и пытаясь перебросить к арендодателям мост сотрудничества или на худой конец хотя бы мостик перемирия. Но людей, желающих сдать Лиссе даже кладовку для швабр, почему-то не нашлось.

– Там еще цветочный магазинчик есть, – заметила слегка упавшая духом Хелли, но Лисси только обреченно махнула рукой.

– А ты помнишь, почему нисс Лагберт ушел из школы? – напомнила она подруге.

– Но ведь никто не смог доказать, что тот ключ взяла ты?

– И что, думаешь, это кого-то направило по ложному следу?

– Нет, боюсь, что нет, – вынуждена была признаться Хелли. – Почерк мастера был очевиден.

Лисси бросила взгляд на цветочную лавку и попрощалась с надеждой. Смелость и безбашенность в ней вполне уживалась со здравым взглядом на вещи, поэтому она не стала махать тряпкой перед быком, то бишь бередить в ниссе Лагберте дурные воспоминания, и решительно повернула назад.

Назад, на центральную площадь, подруги плелись уже далеко не в таком приподнятом настроении, как раньше.