Тишина охватила волшебный лес. Спустя несколько минут в лес пришла смерть, а солнце издевательски продолжало ярко светить на странном синем небе. Альма утонула.

Однажды…

– Здравствуйте! – радостно сказала Роззи.

– Здравствуй, Розалита, – улыбнулась Беатриса Хилл из кухни. – Мартин в своей комнате. Отрезать тебе кусочек яблочного пирога?

– Ой, спасибо. Не стоит. Не заслужила.

– Милая моя, за кого ты меня принимаешь? Пробуй сейчас же!

– У меня руки заняты.

– Это не оправдание. Брось на пол. Иди сюда. Пробуй!

Роззи попробовала.

– Вкусно?

– Не то слово. Пальчики оближешь.

– Теперь можешь идти.

– Да, мэм.

Девушка поднялась на второй этаж. Несла с собою кассеты с любимыми вестернами Мартина (он любил смотреть фильмы на кассетах). Настроенье было как раз, чтобы пообщаться. Дверь к Мартину была приоткрыта. Девица притормозила: пригладила прическу, платье подправила, заглянула в щелку двери: друг ее сидел на кровати. В руках его блестел пластмассой компакт-диск. Роззи догадалась, что это «Теплый дом». «Иначе быть не может», – подумала она. Она уже давно знала об этом увлечении.

Марти что-то лепетал. Слышно было, как хмыкает. Изредка слезинки капали из глаз. «Это будет нелегкой задачей, – шептал он. – Но как? Что мне нужно сделать?» Он глядел сквозь форму, воображал бесконечность, мыслил что-то трогательное. Сквозь дымку светилось счастливое лицо Альмы – девушки с обложки. В голове вертелись обрывки картины. Где-то там, в лесу, на самом дальнем его краю, как на дне бездонной пропасти стоял домик. Его мечтой было оказаться рядом с Келли – той девушкой, которая, как он полагал, совершенно подходила ему. Прогуляться по волшебному лесу, побывать в том теплом доме рядом с той самой Альмой. Стать счастливым. Пытался говорить немного выше прозы:

Мой милый друг, давай взметнемся,

Взлетим поближе к небесам…

«Я приеду к тебе, постучусь, и ты откроешь. Мне шестнадцать – тебе двадцать семь. Мне двадцать – тебе тридцать один. Ах! Какая разница? Привет! Привет, милая Келли! Можно, я зайду к тебе в гости и попью чаю с тем печеньем, которое ты приготовила сама? Тебе так надоела скатерть-самобранка, что ты придумала свою кулинарную книгу. Я чувствую, чувствую самый лучший на всем белом свете запах. Келли, твое платье соткано из цветов зеленой полянки, освещенной полуденным солнцем. Твое лицо напоминает Вселенную, которую невозможно изучить. Твои глаза – драгоценные кристаллы доброты. Келли, у меня есть цветы, которые ты мечтала получить в подарок. Ты любишь розы? Те, что дарят любимым. Те, что только видом своим приводят в праздный восторг и окрыляют мгновенным счастьем. Эти самые милые! Самые замечательные ароматные розы, которые только можно увидеть. Я нашел их в бесконечном лесу, вдали от теплого дома. Искал их для тебя, ради тебя…»

«Какой чудесный дом! Мне неловко дарить тебе цветы, когда всё ими заставлено…»

Мартин выключил музыку, которая до той поры проигрывалась.

«Угораздит же так привязаться к человеку, – пролетела мысль в голове Розалиты. – А разве это привязанность? А что еще? Сидит и думает о ней. Зачем? Господи, зачем? Я так скучаю. Так скучаю. Он плачет только из-за тебя. Альма? Эй, ты, Альма, золотая девочка! Скажи мне, пожалуйста, свою фамилию, если тебя это не затруднит? Что? Что? Повтори, я не расслышала. Ах, да, ведь тебе ее не придумали. Фамилия Альмы в титрах не значится, подсказываю, я, Розалита Хьюз. Где ты живешь и где учишься, дорогуша? Неужели ты и это не скажешь? (не раскрывается в сюжете) Ты какая-то скрытная. И что только в тебе нашел Мартин Хилл (скажу ему). Убежала от всех как последняя идиотка, а потом покончила с собой. Какая же ты сообразительная школьница. Поражаюсь! Измучила Мартина своей идиотской выходкой. Если бы ты узнала, что он так по тебе сохнет, вероятно, расплакалась бы, расплакалась от смеха. Не стыдно, бессердечная? Мне тяжело об этом думать. А тебе вообще плевать… Ох, да она вообще, к счастью, ничего не знает».