Интеллигентная Вера, всю жизнь проторговавшая алмазами, не знала, как их отличить от стекла. Вайнеры, всю жизнь писавшие детективные романы, не знали, что на войлоке отпечатки пальцев не остаются.

Предъявлять претензии к Арбатовой по логике в ее книге просто бессмысленно.

«Леви относился к выезжантам из хорошей еврейской семьи, – пишет она о приятеле юности. – Впоследствии погиб от передозировки наркотиков». Вот что в этом мозгу подразумевается под «хорошей семьей»?

Марка Захарова она ненавидит – видать, пренебрег ее «талантами» – и поясняет причину ненависти тем, что тот «убедил Ельцина стрелять по Белому дому», – казалось бы, политическая позиция Арбатовой обозначена. Но за самого убийцу Ельцина, как следует из дальнейшего повествования, Арбатова готова в монашки постричься…

Убеждает читателя, что из их хипповской тусовки вышли умные люди: «Толя Баранов – доктор наук, структурный лингвист, выпустил словарь русского мата и входил в группу экспертов по разработке национальной идеи при администрации президента». Ну и где же эта идея от умного Толи Баранова?

С придыханием описывает, как она под руководством Сатарова в группе таких же интеллектуалов готовила предвыборную программу Ельцина к выборам 1996 года. Как она всех подельщиков хвалит за ум! И пишет об итоге работы этих умов: «Жаль, что программа Ельцина, напечатанная тиражом всего в 5000 и не распространенная штабом в принципе, не дошла не только до избирателей, но и до средств массовой информации». То есть американские руководители предвыборной кампании Ельцина («штаб»), прочтя то, что нацарапали московские интеллектуалы под руководством Сатарова, поняли, что этот бред нанесет Ельцину непоправимый вред, потому и засекретили сию «программу».

Надо сказать, что, начав мемуары довольно интересно – о том, что слышала от родителей и что видела сама, – Арбатова быстро скатилась к единственно интересной, как мне кажется, ей теме – о том, где она встречалась, с кем и какие у нее остались впечатления. А это довольно нудно, хотя для круга ее братьев по разуму, возможно, и единственно занимательно.

Незатейливые нравы круга московской интеллигенции она мастерски описала в сюжете о фестивале демократических поэтов в Смоленске. Впрочем, сама она называет это освобождением от гнойного соцреализма:

«Ворвавшаяся ко мне в номер администраторша долго орала, что они видели фарцовщиков, проституток, партработников, спортсменов, но такого… такого даже не предполагали.

В ночной оргии не было ни меры, ни вкуса. Какую-то служащую гостиницы поэты закатали в ковер, какую-то пытались изнасиловать. Драк было не сосчитать. Крали и ломали все, что плохо и хорошо лежало, одновременно с этим совершенно искренне представляясь персоналу национальным культурным достоянием.

На второй день персонажи очертились еще ярче. Кроме возлияний их интересовало, в достаточно ли престижном месте прозвучат их бессмертные строки относительно собутыльников. Один, например, отказался читать свои стихи в музее, мотивируя тем, что музей – в здании церкви, стихи – похабные, а он человек глубоко религиозный. Второй, на четвереньках вползший в поезд еще в Москве, ехал с докладом «Метафизика авангарда», но по пьяни потерял сумку с текстом и видел свою роль на фестивале в попытках вломиться в гостиничный номер спортсменок, откуда неизменно вылетал с синяком и воплем: «Суки, не дают русскому поэту!».

Наверное, читатели будут не удовлетворены – как Арбатову считать «простой», если она и по телевизору выступает, и книги пишет?

Она даже утверждает, что была кумиром московского хиппаческого бомонда, и цинично пишет: