Исходя из этих пусть и косвенных фактов, можно с большой долей вероятности утверждать, что первые Лыщинские были православными (на это указывают и их одинарные имена: Лев, Петр, Ян (Иван), Лука, Константин, у католиков были приняты двойные), а после 1596 года они перешли в униатство.

Версия о том, что Лыщинские изначально конфессиально принадлежали православию, бытует и в сочинениях белорусских историков17. Польские ученые эту тему особо не затрагивают, им она крайне невыгодна.

Нельзя не сказать несколько слов о гербе, которым многие столетия пользовались Лыщинские. Это герб «Корчак». В Польше он известен с 1142 года, в 1413 году упоминается в документе Городельской унии ВКЛ и Королевства Польского. По мнению Яна Длугоша (1415 – 1480), герб был создан королем Людовиком I18. Полагаем, Чупа Корчак получил этот герб по Городельской унии.

Помимо Лыщинских, гербом «Корчак» пользовались более 270 шляхетских родов Беларуси, Украины, Литвы и Польши. Частновладельческий герб Лыщинских включает шлем и щит. Шлем венчает княжеская корона, поверх нее – золотая чаша, из которой смотрит влево собака с согнутыми передними лапами. На щите изображены три серебряные реки примерно одинаковой длины. Вверху щита – крупный крест, внизу – охотничий рог. Последние две детали характерны только для герба Лыщинских. Щит справа и слева поддерживают два льва, стоящие на задних лапах19.

Лыщинские в самом начале ХVI века облюбовали Брестское воеводство. ВКЛ – это их родина, они основательно обосновались здесь, занимали государственные должности, защищали свою страну с оружием в руках, представляли ее интересы на сеймах. Изначально Лыщинские исповедовали православие, затем – униатство и католичество, что типично для белорусской шляхты. Лыщицы и Доброниж стали их родовыми усадьбами. Тут рождались наследники. Именно здесь появился на свет Казимир Лыщинский – брестский шляхтич как минимум в четвертом поколении. По гражданству он стопроцентный литвин, в нынешнем понимании – белорус. Считать Казимира Лыщинского поляком нет никаких оснований. Об этом еще 100 лет назад однозначно заявили белорусские ученые20 и неоднократно подтверждали свою точку зрения21.

Поводов написать эту главу было несколько, и каждый из них достойный.

Во-первых, отец Казимира Лыщинского никогда не становился объектом сколько-нибудь значительного самостоятельного исследования. Он всегда был в тени сына. Ему всегда уделялось непропорционально мало внимания.

Во-вторых, этот человек сыграл выдающуюся роль в воспитании Казимира и формировании его взглядов. Сын во многом шел по стопам отца. Рискнем заявить: имей он другого родителя, трактат «О несуществовании Бога» не был бы написан.

В-третьих, в книге о Казимире Лыщинском за авторством белорусских философов Прокошиной и Шалькевича обнаруживается целый ряд нестыковок относительно должностей и возраста отца. Пожалуй, с этих нестыковок и начнем. Однако сразу сделаем оговорку: мы не ставим цель уличить в чем-либо уважаемых авторов, нам просто важно докопаться до правды.

На странице 22 указанной книги, в самом конце «завещания», приводится подпись: «Иероним Казимир Лыщинский, подстолий мельницкий, судья гродский брестский»22. Документ датируется 22 июня 1666 года. Через две страницы следует цитата уже из «духовного завещания»: «Я, подсудок Брестского воеводства, Иероним Казимир Лыщинский… проживши уже 89 лет…»