Продолжим! А вот этот очерк писался вообще просто так, в пустоту. Хорошо, что есть эта книга, и можно здесь его использовать, выбрасывать-то жалко. «Книга номер три» – если корзина на рабочем столе переполнена!

Осень две тысячи пятнадцатого года. Три часа ночи. Я прилетаю в Сочи, иду почти в гордом одиночестве через огромный аэропорт по бесконечному коридору из чуть ли не самого дальнего рукава, параллельно размышляя о том, бывают ли здесь ситуации, когда используется хотя бы половина выходов. Хорошо – треть. Четверть. На этот раз я еду не вниз, в город, а наверх – у меня очередная короткая инспекционная поездка в Горки-город, где совсем скоро нам предстоит провести фестиваль Comedy Club. На тот момент – уже четырнадцатый, и первый за всю историю, который мы делаем в России. Я выхожу из здания аэропорта, поднимаюсь к стоянке – и машинально внутренне напрягаюсь, ожидая нашествия таксистов, предлагающих довезти меня в любую точку планеты максимально быстро и гораздо дешевле, чем если бы я шел пешком. Но троице пузатых водителей, стоящих возле потрепанного «Рено», не до меня – они о чем-то жарко дискутируют. Голоса их разлетаются далеко, и хочешь – не хочешь, а постепенно я начинаю прислушиваться к беседе.

– Ты себе не представляешь! Я тебе говорю, прошлым летом на их концерте был, это что-то! – возбужденно рассказывал своим приятелям самый тучный извозчик.

– Да ладно, что там такого-то? – вяло возражал один из беседующих.

– Как?! – взвился первый. – Ты послушай внимательно, какие инструменты, голоса какие! Я специально в Берлин летал! Electric Light Orchestra – это же классика, эпоха! Джефф Линн – что он творит! Вы не разбираетесь – не говорите!

Его коллеги что-то промямлили насчет того, что сколько людей – столько и мнений, но поражение свое в целом признали.

Сочи. Таксисты у аэропорта. Обсуждают Electric Light Orchestra.

Зима двухтысячного года. Одиннадцать утра. Я вываливаюсь на перрон сочинского вокзала – заспанный, помятый, но в превосходном настроении. Из давно нуждающегося в утилизации вагона нас, студенческую команду КВН, выталкивает не столько проводница, сколько пропитанный людьми, перегаром и дешевой едой воздух, которому тесно в одновременно и натопленном, и переохлажденном тамбуре. Нам плевать на то, что у пятнадцати человек, сутки с лишним трясшихся из Москвы на баулах с реквизитом для выступления, денег, если все их сложить, хватит на более-менее человеческое проживание только кому-нибудь одному. И то пару дней, а не две недели! Нас не волнует, что в «Приморской», которую оплатил университет, номера по звездности находятся по другую сторону от нуля, а все удобства расположены где-то в конце общего коридора. Никого не пугает перспектива две недели питаться сосисками в тесте в холле «Жемчужины». Мы в Сочи! Здесь пальмы! Здесь море! Здесь несколько тысяч таких же, как мы – людей, у которых с собой только одни джинсы, но зато тысяча разных идей. Уже на третий день город накрывает каким-то невероятным снегопадом, курорт погружается во тьму, мы на полтора часа застреваем в «Жемчужине» в лифте (хорошо, что уже после похода в магазин, так что наружу выходим совершенно другими людьми), а в «Белых ночах» нам подают лаваш с плесенью, объясняя – ничего не работает, простите, другого нет. И мы довольны – ведь это приключение!

Сочи. Нет ни света, ни продуктов. Все счастливы.

Осень две тысячи шестнадцатого года. Шесть часов вечера. С женой и младшей дочкой мы приезжаем в «Розу Хутор». Селимся в отеле в самом центре набережной, быстро разбрасываем по многочисленным шкафам примерно три тысячи вещей, большая часть из которых – разумеется, детские игрушки, и я падаю на широкую кровать, чтобы полистать местный глянец. Им оказывается пухлый рекламный журнал, больше похожий по форме на разросшуюся чековую книжку. Я узнаю о том, что, оказывается, лучшим подарком на Новый год является яхта, о чем и сообщаю жене, надеясь этим намеком разрушить ее планы на бритву и носки в красивой упаковке. Но главным откровением для меня становится совсем короткий материал из мира моды – я читаю о том, что главным трендом нынешнего сезона являются мужские ювелирные украшения для бороды. Это, утверждает автор, последний писк, да и вообще главная радость современного бородоносца. Казалось бы, что здесь особенного? Ну, украшения, ну, для бороды. Ничего, полностью согласен – если бы журнал с этой жизненно необходимой информацией я обнаружил на прикроватном столике в отеле Милана, Вены или Барселоны. Представить, что пятнадцать лет назад в Сочи кто-то написал бы о мужской ювелирке для лицевой растительности, я не могу. Я не могу представить и того, что произошло бы с журналистом, который бы дал такой материал. И вот этот короткий текст ярче, чем все стройки, олимпийские объекты и рестораны дал мне представление о том, насколько изменился регион за те годы, что я постоянно сюда приезжаю.