Знаете, Мария Антоновна, у нас на втором курсе была философия, – сказал Кошкин. – Там мы проходили многих известных философов и их учения от древней Греции до двадцатого века. В конце семестра у нас был тест. Всё было просто, давался философ или философское учение, а в вариантах ответа нужно было выбрать, какому философу принадлежит учение или наоборот, какое учение излагал тот или иной философ. И вот парень с нашей группы… Конайкин! Вы его помните…

Помню.

Он дуб дубом, но память у него отличная. Он набрал там высший бал. Как ему сказали, такие результаты студенты показывают крайне редко. Его преподаватели даже хвалили и говорили, что он «новый Ницше».

Вам было обидно, что вас «Ницше» не называли? – рассмеялась она.

Очень смешно! А то и не понравилось, – ответил Кошкин. – Этот тест лишь показал, что у него неплохая память и что он хорошо подготовился к тесту, но он абсолютно не показывает его склонностей к философии. Все эти университетские философы полные идиоты. Они ему там дифирамбы пели, мол, он гениален. Тоже мне.

Да, – задумчиво сказала Мария. – А у меня как раз муж преподаёт философию, – и рассмеялась после этих слов.

Ой! Извините, если обидел, – забеспокоился Кошкин.

Я совсем не обижаюсь, – ласково сказала ему Мария. – Это же не я философию преподаю.

Ну, я тут их так ругаю, а ваш муж один из них.

Ничего страшного, – она продолжала ему улыбаться. – Я сегодня с ним поругалась очень сильно, так что даю вам полное право его ругать.

У Кошкина сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда они неожиданно перешли на личный разговор.

Поэтому вы такая печальная сегодня?

Вовсе я не печальная.

Я когда вас на кафедре увидел, так мне самому плакать захотелось!

А вы ещё и подглядывали за мной, – сказала она, затем на секунду задумалась. – Кстати…

Мария достала телефон и посмотрела на время.

Вам нужно идти? – спросил Кошкин.

Нет, мы можем ещё поговорить.

Дмитрий обрадовался. Казалось, что они могут тут и весь день просидеть, глядя друг на друга и разговаривая о литературе, но его мечтам не суждено было сбыться. В аудиторию внезапно вошли несколько студентов и сказали, что у них тут должно быть занятие. Дмитрию и Марии пришлось уйти.

Как жаль, что нас прервали, – расстроился Кошкин. – Мне очень нравится с вами общаться, Мария Антоновна.

И вы очень интересный собеседник, Дима, – она посмотрела ему в глаза. – Идите домой, и учите уроки. Буду ждать вас на консультации.

Они попрощались, Кошкин вышел на улицу. Погода стояла солнечная, тёплое весеннее солнце приятно грело лицо. Дмитрий спустился к магазину и закурил. Сигарета тлела у него в руках, а мысли были полностью посвящены Марии Антоновной. Он и сам себе не мог ответить, почему не может перестать о ней думать. Их недолгий разговор прокручивался у него в голове снова и снова. «Я не казался ей глупым? Я не слишком много говорил? Ей не было скучно?» – пытался он анализировать случившееся. Он докурил, и медленно побрёл в сторону дома. Выйдя на главную дорогу, он опять столкнулся с Марией Антоновной, которая шла домой тем же путём.

Вы меня здесь поджидали? – пошутила она.

А мне кажется, это вы меня преследовали, – ответил Кошкин. – Вам в какую сторону?

Мне к Покровскому парку.

Можно я с вами? Мне как раз по пути, – соврал он.

Выходит, что можно, раз мы уже идём, – ответила Мария.

После недолгого молчания они разговорились. Теперь Кошкин старался больше шутить, чтобы как можно сильнее рассмешить Марию, что, впрочем, у него иногда получалось. Её смех проникал ему в самую душу, принося с собой истинное удовольствие. В этот момент её смех был для него самой большой наградой, самой большой ценностью.