– Скажем правду, сэр! Дрались мы с русскими и проиграли им. Им наше уважение и ненависть. А вы… все вы… сначала ставили им подножки, а когда они через них перешагнули, подставили наконец плечо. Вот и вся ваша роль в этой… истории.

– Если судить по вашему тону, роль не героическая! Но мы… я говорю только за Швецию, в герои и не стремимся. Мы слишком ценим жизнь – простую, обыденную, без лихорадки революций и войн – человеческую жизнь. Поэтому я и лечу в Берлин, еще надеясь спасти узников Бухенвальда, Дахау, Маутхаузена…

– Вы летите на переговоры с Гиммлером, которого интересуют только переговоры о капитуляции Эйзенхауэру. А ехать вам нужно со мной, к Кальтенбруннеру, который отдал приказ уничтожать в Маутхаузене по тысяче человек в день. Но не на переговоры! Вам следовало бы застрелить Кальтенбруннера, пока он здесь, в Альпах. Тогда начнет остывать хотя бы печь Дахау.

– Как вице-президент Красного Креста, я не ношу оружия.

– Возьмите мой браунинг.

– А сами-то вы не сделаете так, чтобы… остывала печь?

– А сам я скоро развеюсь таким же пеплом над этими горами.

– Вы циник и парадокционалист, доктор Лей. Прощайте.

– А вы декоративный гуманист, граф Бернадотт. Прощайте.

Они пожали друг другу руки. Это дружелюбное расставание произошло у швейцарской границы, под Обераммергау, где размещались сейчас ракетчики генерала Дорнбергера – фон Браун и К° – в районе «Альпийской крепости».

Миротворец Бернадотт еще 2 апреля получил от Гиммлера согласие на капитуляцию на Западном фронте, с тем чтобы англо-американцы попытались обогнать русских и первыми добежали до Берлина. Сегодня восемнадцатое, и пора бы уж было переходить от слов к делу и начинать эту самую капитуляцию.

А Лей ехал к ракетчикам. По иронии судьбы тогда же, 2 апреля 1945 года, накануне взятия американцами городка Нордхаузен, где инженер фон Браун со своими сотрудниками два последних месяца занимался ракетой А-9/А-10. Последняя надежда гибнущего рейха – первая межконтинентальная пилотируемая «Америка-ракета» – колосс 29 метров длиною, с дальностью полета 5000 километров и грузом взрывчатки в 1000 кг! Этой ракетой Гитлер страстно желал «прихлопнуть» Рузвельта в Белом доме, а теперь, после его смерти (12 апреля), терроризировать ею непуганых американцев.

Так они и разъехались: председатель шведского Красного Креста и племянник короля граф Фольке Бернадотт отправился влиять на Гиммлера, а заодно, при случае, и на Геринга, который тоже был где-то здесь, на юге, чтобы «включить» американцам зеленый свет на Берлин, а глава организационного отдела НСДАП и вождь Трудового фронта Роберт Лей – лично выяснять, где эта чертова ракета, которой можно было бы от души шарахнуть по Капитолийскому холму.

«Америка-ракета» А-9/А-10 была единственным подарком, который Гитлер хотел бы получить на свое пятидесятишестилетие – 20 апреля.

Только к ночи Лей добрался до высокогорного курорта Хинделанг, где укрывались пятьсот специалистов-ракетчиков. Генерал Дорнбергер и доктор Браун провели его в брезентовый ангар, где лежала эта «Америка-ракета», черная, со свастиками в белом круге.

– Проблема последней ступени технически полностью решена, – заверил Лея Вернер фон Браун.

Отлично! Осталось только упаковать ее красиво, как конфетку, и преподнести в подарок фюреру!

– Мне здесь больше нечего делать, – сказал напряженный Дорнбергер. – Сами видите.

Да. Запустить «подарок от фюрера» было уже неоткуда.

– Возьмите меня с собой, в Берлин, – попросил генерал.

– А что с этими делать? – Лей кивнул на изящное здание отеля «Оберйох», где загоревшие на весеннем солнышке ракетчики – последняя надежда рейха – проводили время со шнапсом и девочками.