Зашипела на плите сковорода, солнечные зайчики перескочили с холодильника на столь родной и знакомый до крошечной родинки на щеке профиль, а Булат сидел ошарашенный и немой. Его ноздри, лёгкие невероятным образом переполнял аромат анисовых яблок. Рядом жарилась рыба, за рыболовными сетями – сад с мандаринами, персиками, цветами неизвестных названий, а у него тут – анисовые яблочки. Булат прервал затянувшееся молчание ни к селу ни к городу фразой:

– Я слышал, что если кто-то снится тебе, то и ты снишься ему.

– Не знаю, – ответила жена гендиректора. – Трудно проверить, если приснившийся не рядом с тобой.

– Машенька! – не выдержал Булат, подойдя к ней и тронув за локоть.

– Не надо, Булат, – отстранилась она.

– Куда ты пропала?

– Я не пропала, я вышла замуж, у меня сын… учится в Лондоне.

– Почему же тогда вы с Кириллом не у него там сейчас?

– Я очень хочу к Витеньке. Тем более, что у него завтра день рождения. Но Кириллу с его работой не часто удаётся вырваться сюда. А он любит морского окуня и кефаль. – Маша перевернула рыбину на другой бок. – Любит простую жизнь на берегу моря.

– Вижу, у тебя с Кириллом всё хорошо?

– Он прекрасный муж и отец…

Ответа её Булат полностью не расслышал – зашипела по-новому сковорода. А может, и не хотел слышать то, что знал наперёд. Он отошёл к рыболовным сетям, развешанным у выхода с веранды в сад, оглянулся:

– Как же так получилось?.. Без объяснений, без единого слова взяла и перечеркнула всё на свете.

– Заступила за очерченный круг, как сказал когда-то один молодой поэт. – Она выключила газ, выложила порцию жареной рыбы в большое блюдо, накрыла его. – Не люблю обмана, терпеть не могу лжи.

– Но я не обманывал…

– Умалчивал, что одно и то же.

– Я с ней давно уже не жил.

– После скандала в это трудно было поверить.

– Маша!.. – Он подошёл к ней, взял за руку. – Ты же не разлюбила меня?

Она подняла на него глаза, опустила, вновь подняла, как тогда на кафедре в университете, протяжно посмотрела… И промолчала.

– Да, верно, – вздохнул Булат, – ты же никогда не признавалась в своих чувствах.

– Теперь это не имеет никакого значения. – Она неспешно отняла руку. – Помоги стол накрыть.

Кирилл вернулся с батареей пива и бутылкой красного вина.

– Абхазское, – пояснил он, кивая на бутылку с сургучом на горлышке. – Маша пиво не любит. А ещё вот что приобрёл я для сына нашего Витьки. – Он достал из сумки большую морскую раковину, изогнутую в рог, поднёс к губам и зычно затрубил. – Пусть там разок подъём друзьям своим сыграет.

Где «там» – не пояснил.

«Скромный парень», – подумал Булат. Ему вдруг сделалось весело. Он взял раковину и тоже изо всех сил подул в неё, словно хотел избавить лёгкие от каких-то застоялых паров.

– Тише вы! – приструнила друзей Маша. – Раздуделись на всю округу.

Натюрморт из морского окуня в жареной корочке с овощами и различной зелени жалко было трогать.

– Это же произведение искусства, достойное Лувра! – не покидало Булата неизвестно откуда взявшееся приподнятое настроение.

Кирилл тоже веселился. Супруга его была сдержанна, услужлива – то салфетку подаст, то тарелки сменит… О чём она думала, глядя на них? Сравнивала, сожалела или ничего подобного? – кто знает!

– Попробуем всё-таки винца и мы с тобой, – предложил Кирилл, наполнил стопки, приобнял своего нового друга:

– Давай тост!

Булат помедлил, перевёл взгляд с супруги на супруга и…

– Откуда это? – спросил Кирилл.

– Это – концовка «Евгения Онегина», – ответила супруга.

– Ну да, вы же филологи! – Кирилл опорожнил стопку.