– Нащокин как предчувствовал, что прибуду к этому знаменательному событию, велел преподнести тебе и поздравить с рождением младенца.

Александр Сергеевич опустился на колени, уткнулся в плечо жены, там, где кружево сорочки спустилось, обнажив нежную кожу:

– А я без подарка, ангел мой.

– Полно, Саша. – Она слабой рукой погладила его по голове, как маленького, зарылась пальцами в жёсткие завитки. Прежде кудри мужа вились круче и были куда гуще, ныне поредели, и лицо усталое, измученное. – Ты рядом, и уже хорошо.

Он взял её ладони, поцеловал, теперь они лишь смотрели друг на друга, ничего не говоря. Как бы ни крутила его жизнь, но свою Наташу он любил искренне и нежно. Они часто не понимали друг друга, вращались на разных орбитах, и всё же…

А в спальню уже вплывала Екатерина Ивановна, шурша обширной юбкой-колоколом. Незамужняя тётушка никогда не знала счастья материнства, но за долгие годы службы у императрицы, имевшей семерых детей, в вопросах ухода за роженицами поднаторела.

– Александр Сергеевич, не следует так долго утомлять Ташу. Ей надо больше спать, да и доктор прибыл для осмотра. Вы уж удалитесь, голубчик.

Со строгой тётушкой лучше было не спорить, и потом Пушкина как всегда ждали дела в типографии, нераспечатанные письма и записки, среди них срочные, не терпящие отлагательства. Предполагались и встречи с литераторами, из тех, кого намеревался печатать в следующем выпуске «Современника», и среди них Надежда Андреевна Дурова. Записки этой кавалерист-девицы, как полагал Пушкин, должны были произвести фурор. Да вот не все предположения сбываются. О, как часто поэт, пустившийся по тернистой дороге журналиста и издателя, стал убеждаться в этом! На одно он надеялся, что на даче окунётся в любимое занятие с головой. А поэзия так и рвалась на волю при одном лишь чудесном виде на реку Большую Невку со скользящими по ней лодками с треугольниками белых парусов. И замечательно, что Наташа позаботилась об его уединении, – устроила детей с няньками во втором доме, там же поселила сестёр. Супруги оставались одни в отдельно стоящем строении с прелестным балконом и галереей. На первом этаже гостиная и кабинет для него, на втором – её комнаты, где она совсем не мешала внезапному вдохновению, когда он принимался увлечённо сочинять.

Александр Сергеевич на даче надолго не задержался, оставил супругу заботливым домочадцам и помчался улаживать дела в Петербурге. Больше денежные, так как выплат требовали корреспонденты, да и дачная жизнь не была экономна. Новый займ под большие проценты двумя векселями в восемь тысяч рублей Пушкин взял у поручика князя Оболенского. Тут ещё невыносимый Павлищев – муж сестры Ольги Сергеевны – закидывал письмами, требующими немедленного раздела наследства покойной Надежды Осиповны и выплаты аванса. Раздел имения в селе Михайловском с его землями и крепостными сделалось делом нудным, кропотливым и отнимавшем драгоценное время, которого у Александра Сергеевича совсем не было. Он метался между хлопотами издательскими, домашними и попутно торгашескими дрязгами с Павлищевым.

– Саша, ты похудел, – с болью в голосе вымолвила Наталья Николаевна, как только он вырвался из тисков бесконечных хлопот и поднялся к ней в спальню. – Могу ли я чем-нибудь помочь тебе?

– Чем же, жёнка? Тебе и находиться внизу не дозволено.

– Это всё опасения тётушки, а я уже чувствую себя вполне здоровой.

– Потерпи немного, Наташа, твоя тётушка права, от ненастья сырость повсюду, для тебя это опасно. Здесь наверху куда уютней и теплей.