Вот и я, моя душечка, в том положеньи —
Что с тобою мне делать? – Да если б я знал!
21
Ты считаешь – Туфан полюбил красоту?
Что сошёл он с ума, увидав за версту? —
Нет же, душенька, не от тебя я в восторге…
Преклоняясь, творенье Аллаха я чту.
22
В море памяти снова кружусь и кружусь,
О тебе вспоминая, умру – исцелюсь…
Умираю и вижу, что ты – это ангел,
Азраилом увижу, коль к жизни вернусь.
23
Распустился цветочек твоей красоты,
Поглядишь – и наступит восторг немоты.
О красотка, тебя об одном лишь спрошу я —
Нет ли сорокалетней такой же сестры?
24
Ты, начальник, прошу – не сердись всякий раз:
Мол, Туфан опоздал и подводит всех нас.
Я иду, а на улице – столько красавиц!..
Этой жизни секрет открываю сейчас.
25
Вот ведь как – у красавиц красивое всё:
И лицо, и глаза, зубы, грудь… – в общем, всё.
Некрасивые тоже красивыми станут,
Коль с улыбкой «Туфан-абый», – скажут ещё.
26
Поседели все кудри и стали редки́,
И морщинок прорезали лоб ручейки.
Надо мною смеясь и дразня то и дело,
Сами девушки стали не так уж тонки́.
27
Ах, как ищем любовь, как мы ищем и ждём!
В ней – вся жизнь и всё счастье, считаем притом!
А находим, изведаем – что же, что дальше?..
Словно мухи, жужжа, в паутине живём.
28
Может, скроемся вместе в далёком краю,
И в степи установим мы юрту свою?
Почему же смеёшься, моя дорогая?
Дядю этого мужем не видишь? Скорблю.
29
О несорванной вишне вздыхаю ли? – Нет.
О непойманной моли тревожусь я? – Нет.
Безмятежно хожу, наставленья читая,
Одиноким кобылам пасущимся. Эх-х!..
30
«Ах, любовь! Ах, огонь! – тут и там говорят. —
И игра, и объятья, и ласковый взгляд…»
Вот сказал, что люблю. «Не люблю», – отвечаешь.
Ну и где тут любовь и огни, что горят?..
31
Вспоминаешь ли – как мы встречались тайком,
Целовались, любуясь в печи угольком?..
Кто в печи той теперь огонёк разжигает,
Кто заслонку, всю в саже, закроет потом?..
32
Перестань напрягаться уже – эй, Туфан!
Про любовь не пиши уже больше, Туфан.
Даже если на яблоню с завистью смотришь,
За плодами взбираться не вздумай, Туфан.
33
А здоровья уж нет, по больницам хожу.
Сам в любовном огне и горю, и кружу.
В голове – Сания, Фания и другие…
Ишемия на сердце плетёт свой ажур.
34
Распустив хвост, уж поздно резвиться – увы!
И в грехи опуститься не выйдет – увы!
Я сегодня – как старая ива и только…
Сядет птичка на ветку такую? – Увы…
35
Эй, бабуля-душа, как с тобой вместе мы
Проводили, дурачясь, беспутные дни!
Что теперь? Как сказать… Ничего не добавишь —
О цветах мы вздыхаем с приходом зимы.
36
Копошусь в своей памяти, словно в мешке.
Что увидел в зеркальном осколке в руке? —
Вон девчонка, с которой не раз целовался,
То – старуха моя, шестьдесят – ей уже.
37
Я мальчишкой влюблён был в бабулю твою,
А уж парнем влюбился я в маму твою.
И тебе уж семнадцать исполнилось… Боже!
Третий раз… В мои годы… Зачем? – Не пойму.
38
Не влюблённым я не был, пожалуй, ни дня.
Иногда сожалею об этом, друзья.
Если я заблуждался – простите, конечно…
Лишь Аллах всем грехам моим – грозный судья.
39
Не танцуй предо мной, не танцуй, отдохни!
Разве можешь вернуть мои юные дни?..
Светик мой, шестьдесят уже стукнуло. Что же…
Для чего мне изгибы-наклоны твои?..
40
Если замысел свой завершить поспешим,
Как Тахир и Зухра пару сделать решим,
Откажусь от намеренья этого, видно —
Будет важный живот мой барьером большим.
41
Знаешь – дом, посиделки и ту старину?
Из мелодии нашей – хоть ноту одну?
Коль не знаешь, уйди, моя душенька, вовсе,
Пусть придёт твоя мама иль бабушка… Ну!
42
Если вдруг колдовством меня к жизни вернут
И годов шестьдесят мне ещё раз дадут —
Откажусь. Те девчонки, которых любил я,
Что их юность красивую пре́дал – сочтут.
43