– Кто ты, человече? – спросил Макей, признав незнакомого. – Чего тебе?

– Добрые люди, я пришел просить помощи.

– Сидай, хлопец, – пригласил Макей, указав на кучку хвороста у костра. – Что у тебя стряслось, что ты тут появился?

– Житья нет от нашего пана, казаки! Измордовал! Особенно меня.

– Эх, хлопец! Кого паны не мордуют? Скоро всех крепаками сделают, тогда и жалости не у кого будет просить. А что так?

– Да я осмелился заступиться за сестру, пан казак. Вот он меня и возненавидел. А сестру все равно взял себе. А я больше не могу, пан казак! Возьмите к себе! Буду служить вам верно!

– Я не сотник, хлопец. Куда мне тебя взять? Могу отослать к пану сотнику, да вряд ли он тебе поможет. А усадьба у пана большая?

– Какой там! Хата немного больше обычной, а дерет нас нещадно, словно ясновельможный! Даже мать свою мордует. А чего? Она наша, украинка, а он по батьке лях!

– Это уже плохо, хлопец, – бросил Макей. – Все ж мать.

– А сегодня приехали к нему ляхи и пируют, собрали в деревне живность, побили батогами многих – и в ус не дуют. Обжираются себе, а люди голодают. Возьмите, пан казак! – Парень упал на колени.

Он был молод, не больше семнадцати-восемнадцати лет, в ободранной рубахе и рваных полотняных штанах. Больше никакой одежды на нем не было.

– И не проси, хлопец, – отрезал Макей. – Мы казаки, идем на войну и взять тебя не можем. Ищи своей доли сам.

– Дядько Макей, – тихо молвил Лука, – может, можно, а?

– Цыть, куренок! Не твоего ума дело! Замолкни!

– А сколько приехало ляхов, хлопец? – поинтересовался Терешко Богуля.

– Да пятеро молодых, пан казак! Сидят, уже напились, а все требуют еще. И девок наших требуют. Вот все и разбежались кто куда от греха подальше.

– Гляди, как обнаглели, паразиты папские! – вскричал Яцко Качур. – Всыпать бы им хорошенько! Прямо руки чешутся!

– Можно было б и почесать, – заметил Терешко мрачно. – Что с тебя возьмешь? Ты казак в походе и завтра будешь далеко. Ищи ветра в поле.

– И то верно, дядько Терешко! – воскликнул Лука. – Сходить бы в деревню и накостылять по шеям этим проклятым панам!

– Сиди, молокосос! – остановил Макей юношу. – Ишь, разорался, казак!

– Да брось ты, Макей, – остановил начавшегося злиться десятника Яцко. – Я с большим удовольствием бы взялся за это, братья-товарищи.

– А что? Всего верста, а их пятеро перепившихся панов. Ну и еще один. – Лука оглядел собравшихся у костра. – Дядько Макей, дозволь сходить. Охота косточки поразмять, а то я все с лошадьми возился. А впереди война. Надо мне привыкать к оружию, да и свое раздобыть. Дозволь, мы быстро смотаемся, и никто не узнает.

Макей засопел, казаки дружно наседали.

– Слушай, дядько Макей! – предложил Лука. – Ты ничего не знаешь, а мы сами все сделаем. Пана сотника нет, и вернется поздно, да и на кой ему проверять нас после гульбы с австрияками, что вчера встретили нас на дороге. Идет?

Макей продолжал молча сопеть, жадно затягивался табачным дымом, но все в обозе уже знали, что это лишь видимость. Он просто побаивался сотника и не хотел брать ответ на себя.

Терешко не выдержал и крикнул задорно:

– Собираемся, товарищи! Макей не возражает. Он просто ничего не знает. Тебя как у вас в деревне кличут? – обернулся он к пришедшему хлопцу.

– Яким Ярыга, пан казак, – тихо ответил парень.

– Во! Еще один Яким появился! Яким, Рядно, гляди, тезка твой! Хватай сабли, пистоли и пару пик. Мушкеты не трогаем. Обойдемся. Яким Малый, так пока будем звать, веди коротким путем. И тихо.

Скоро семеро теней скрылись в темноте. Макей вздохнул, покачал головой, выколотил люльку о палку и полез под мажару спать, укрылся попоной и затих.