«Не проблема, переключаю на все каналы», – вежливо сказал кто‑то. Иван резко схватился за виски, лицо Рахили также исказила невольная гримаса боли…

– Сахиб, мы благодарны за то, что ты послал свою женщину избавить нас от ужасного демона‑ракшаса!

– Таки кто меня послал?!

– Я тебя не посылал.

– Но они считают, что послал!

– Не бери в голову.

– А куда брать?! – с откровенной невинностью хлопнув ресницами, заключила еврейская умница, и господин Кочуев, покраснев, не нашёлся с ответом… Тот факт, что они оба без малейших сложностей заговорили на древнеиндусском, как‑то не затронул их внимания, похоже, они его просто не заметили. Между тем ушлый индусский дедушка, правильно расставив приоритеты, пустился во все тяжкие.

– Молодой сахиб так умён и так храбр, если у него в подругах сама черноволосая дочь богини Кали! Не соблаговолит ли он пройти в нашу маленькую деревню, где счастливые жители устроят настоящий праздник в его честь и поднесут ему смиренные дары.

– Я так поняла, что Кали – это богиня смерти?

– Доподлинно не помню, но, кажется, она была чёрной, шестирукой и зубастой уродкой.

– Ага, и я, значит, её дочь?!

– Думаю, это вроде комплимента. Но могу и ошибаться, – помедлив, ответил Иван и улыбнулся. Его вряд ли можно было назвать красавцем (на лицо никак не Ди Каприо), но улыбался он действительно отменно. Ярко, ошеломляюще, искренне и настолько от души, что за такую улыбку можно было простить или отдать всё! Рахиль и сама не заметила, как улыбнулась в ответ и, закинув автомат за спину, первой шагнула вслед пританцовывающим индусам. Подъесаул пристроился рядом, на секунду его чело омрачилось кратковременным смятением:

– Урчит.

– Да вроде есть что‑то такое, а кто урчит?

– Я. В смысле мой желудок.

– Хм… значит, таки даже в Раю мы обречены испытывать муки голода и жажды, – философски резюмировала девушка. – Интересно, как будет насчёт иных естественных потребностей… Что вы так подозрительно хихикаете, какой рекламы насмотрелись?!

Достойная тема телезомбирования населения планеты, к сожалению, не получила дальнейшего развития. Бодренький старичок, вклинившись между молодыми людьми, легко перевёл разговор в другое русло.

– Мне кажется, что у сахиба есть вопросы?

– Есть, – пользуясь случаем, не стал отнекиваться Иван, – даже сразу два. Это Рай?

– Воистину Рай!

– Тогда какого хре… (прошу прощения, в ваших широтах не растёт), какого ананаса у вас тут так с казаками обращаются?!

– И с евреями, – дотошно вставила Рахиль. – Прямо какой‑то антисемитско‑русофобский заговор!

Индус закивал с таким восторгом, словно хотя бы примерно представлял себе разницу между еврейством и казачеством, что с чем едят и кто чем недоволен. Но выкрутился с поразительной лёгкостью, говорящей о большом опыте по части компромисса:

– Сахиб, такова воля богов! Сам Кришна привёл вас к нашей деревне, а подлый ракшас был дан вам как испытание. Он уже много лет наводил ужас на всю округу, и боги вняли нашим молитвам, ниспослав тебя и твою госпожу.

– Никакая она мне не госпожа! – Глянув на прыснувшую девушку, Иван с трудом сохранил серьёзное выражение лица. – Ни в том, ни в другом смысле. Мы совершенно посторонние люди.

– Сахиб отказывается от своего отражения в реке? – непритворно удивился старик.

Рахиль перестала хихикать, чисто внешнее сходство меж ней и молодым человеком заключалось разве что в принадлежности к одному биологическому виду. Во всём прочем более неподходящую пару было бы заманчиво вообразить…

На всякий случай Иван и Рахиль попристальнее вгляделись друг в друга. Результат не обманул их ожидания. С его точки зрения, у девушки были выпирающие ключицы, тонкие губы и высокомерный, чересчур длинный нос. С её позиции, лицо подъесаула казалось нарочито неумно, а пшеничные усы выглядели вызывающе откровенно, словно выдавались каждому с общественного склада сразу при вступлении в ряды доблестного казачества. Да, при необходимости они наверняка могли бы найти пути вынужденного сосуществования, но об открытой симпатии не было и речи…